Наверное, это был какой-то каламбур, но юмор у оборотней всегда был странным, поэтому я даже не стала пытаться понять, что он имел в виду. Оказалось – деньги.
– На Фестиваль сейчас все спешат, – зачем-то пояснил он мне. – Никто не хочет пропустить закрытие сезона. Одни сорят деньгами, другие на этом обогащаются.
Я с трудом вспомнила, что цвет купюр в том городе точно был зеленоватым. И зачем мне эта информация, когда я точно в Дзио никогда не поеду? Сейчас уже – назло всем.
– Справку принесли? – хрипло спросила я, потому что в горле вдруг образовался ком, и почему-то захотелось рыдать, причем навзрыд.
– Принес, – зловещим тоном произнес оборотень. – Ту же самую. Да вы хоть представляете, какой путь я проделал, чтобы до вашего Бюро добраться?
И он пустился в долгие и путаные объяснения о том, где находится Горный Кряж, и какие препятствия ему пришлось преодолеть, чтобы найти портал в Межмирье. Так и подмывало спросить, что он забыл в мире людей, раз так целеустремленно пытался туда попасть. Глядя на Ашота, я сомневалась, что работа в такси – его детская мечта.
О такси я узнала из справок. Оборотень мог сколько угодно рассказывать о том, как он будет лакомиться теларией, будь она неладна, но факт оставался фактом – виза у него была рабочая. Таксистом ехал работать. Хорошо, что права водительские имелись. Правда, оставались вопросы, как именно он их получил. Но к водительским документам было не прицепиться – все изготовлены аккуратно и точно по образцу. И собственность на машину у него уже тоже имелась. Связи в мире людей у Ашота, похоже, были. Единственным препятствием на пути к празднику жизни в Дзио была я, мрачный клерк из Бюро переводов.
Внезапно я почувствовала такую усталость, что весь подготовленный запас остроумия по поводу того, куда послать Ашота с явно фальшивой справкой о бывшем месте жительства, куда-то иссяк. Во имя какого бюрократического бога я тут сражаюсь за порядок и дисциплину? У него даже имени не было. Лишь дикое желание сделать всех друг на друга похожими, заключить в объятия системы и никогда не отпускать. А если подумать еще глубже, то и до потери личности можно было докопаться. Совсем плохие мысли приходили ко мне в голову в тот день, который, как потом выяснилось, стал решающим в моей жизни.
Протянув руку к печати с тиснением «допуск», я громко шлепнула ею по папке с делом Ашота и молча сунула бумаги в окошко.
Оборотень, который приготовился к обороне и последующей атаке, казался даже разочарованным.
– Но почему? – оторопело спросил он. Радовался бы да бежал к порталу, пока не передумала.
– Если вы сейчас исчезнете из этого кабинета, мир станет лучше, – не удержалась я от хамства. Ашот на оскорбление внимания не обратил, зато посмотрел так пристально, будто у меня та самая веточка из прически выбилась. Рука сама потянулась, чтобы проверить, надежно ли ее скрывают волосы, но я себя одернула.
– Не задерживайте очередь, – буркнула ему. – Следующий!
– В Дзио, конечно, хорошо, но, если вдруг понадобится помощь, звони, – сказал Ашот, положив мне на стол визитку. – Помогу. Город курортный, всякое может случиться.
И он ушел, а я так возмутилась, что пропустила мимо ушей все, что пищала подошедшая к окну фея. С ума они, что ли, сошли? Не собиралась я ни на какой Фестиваль гребешка, и Дзио их ненаглядный мне тоже не нужен. Великодушничать он решил, помощь предлагает…
Наверное, в чай подсыпали зелье доброты, а может, Исла или оборотень меня сглазили, потому что, сама того от себя не ожидая, я каким-то образом умудрилась принять всю очередь за три часа. Но удивление мое вызвал не тот факт, что к обеду перед окошком не торчало ни одной переселенческой рожи, а то, что я всех пропустила. Штамп «допуск» аж нагрелся, так усиленно я им работала.
В столовую я пришла совсем потерянная. Мысли путались, руки тряслись, хотелось на всех обидеться. Болтливая обычно буфетчица, будто догадавшись о моих настроениях, молча протянула разнос с рагу и компотом, а я едва не грохнула его по дороге к нашему с Пешкасием столику. Ежик меня уже ждал. Я поставила перед ним две тарелки, а сама взяла компот и принялась цедить напиток через трубочку. Аппетит исчез, и я уже приготовилась к сражению с Пешкасием за обед. Друг, конечно, не смирится с тем, что я лишусь порции дневных калорий.
Однако Пешкасий придвинул тарелки к себе и, попробовав из обоих, выбрал ту, что, по его мнению, была вкуснее. Вторую отставил на середину – мол, хочешь, ешь, хочешь, выбрасывай. И тут я поняла, что с Пешкасием тоже было что-то не так. Первую половину дня он спал в шкафу в моем рюкзаке, и настроение ему мало что могло испортить. Разве какая-нибудь моль, шуршавшая крыльями слишком громко?