— Не выдумывай хныкать, слышишь! — сердито одернула ее Настя. — Теперь все страшное у тебя позади, а впредь, не сомневаюсь, будешь умнее!
— Буду умнее, обязательно буду! И покажу, как умеет работать мастер Кузнецова...
— Вот и отлично. А сейчас, извини, я тороплюсь в партком. Попутчица тебе только до проходной.
— Нагоняй за меня выслушивать, да?
— Да, уж ничего не попишешь, придется потерпеть, — смиренно проговорила Настя.
Секретарь парткома Петр Осипович Колычев, в недавнем прошлом ведущий инженер одного из цехов завода, два года проработавший за рубежом на Дальнем Востоке, уравновешенный человек с большими серо-голубоватыми глазами, встретил Анастасию улыбкой, поднимаясь из-за стола.
— Присаживайся, рассказывай, пропесочили?
Отношения секретаря парткома и сотрудника многотиражки несколько выходили за рамки обычных деловых отношений.
Старший по возрасту, Петр Осипович знал Настю литкружковкой, часто печатавшейся в заводской газете. Увлечение литературой, как он понимал, оказалось стойким; человек не разбрасываясь шел к своей цели, и это ему нравилось в Насте.
— Значит, пропесочили? — повторил Петр Осипович, что-то соображая про себя. — Оно и следовало. А у меня минут пять до твоего прихода был Ивлев, растерянный, перепуганный. Приходил разведать, соответствуешь ли ты в настоящее время занимаемому месту в редакции в идеологическом смысле, если так оплошала с рекомендацией... Да и подружка у тебя с пятном.
— Вы серьезно, Петр Осипович?
— Серьезнее некуда. У вас на работе трения с ним?
— Да нет, вроде бы не замечала.
— А я уловил какую-то занозу в нем против тебя. Во-первых, спешит опередить события, а во-вторых, сгущает краски... От ошибок никто не застрахован—так я намекнул ему. Надеюсь, он достаточно умный человек?
— Вы спрашиваете или утверждаете?
— Спрашиваю.
— В уме не откажешь Ивлеву, и работник он знающий.
— Ну, тогда просто перестраховщик... Ты вот что, поговори-ка с ним сама, вызови его на откровенность. А то начнет еще строчить кляузы в райком партии. Мне тебя в обиду давать не хочется — причины не нахожу!
— Спасибо, Петр Осипович.
— А вот по поводу твоего очерка о Кузнецовой придется напечатать... — он помедлил, — не опровержение, нет, а нечто вроде разъяснения. Так, мол, и так, коммунисты правды не боятся. Ты сама и напиши поубедительнее. У тебя должно получиться.
Из приемной парткома Настя позвонила в редакцию — там ли Ивлев? Он сам взял трубку.
— Владимир Николаевич, я из парткома. Ты можешь подождать меня?
— Могу. Давай поднимайся.
«Ба, ба, до чего же мы встревожены!» — отметила про себя Настя, взглянув в лицо Ивлева.
— Сядем, Володенька! — проговорила она, иногда позволяя себе называть так Ивлева. Его заметно покоробило такое обращение, от удивления он заморгал своими бесцветными ресницами.
— У тебя заноза против меня, а за что? — прямо спросила Настя и, не дожидаясь ответа, посоветовала: — Вытащи ее, а место смажь йодом. Я никогда не подавала тебе надежды быть твоей женой! Ни-ког-да! Согласен? Только откровенно...
— Ну, не подавала.
— Тогда за что же ты выискиваешь случаи мстить мне?
— Насчет мести — неправда, — стал защищаться Ивлев. — Ну, был единственный раз с заметкой, взыграла ревность... После Федора Коптева предпочесть Васю Майорова!
— Замолчи, не тебе судить, а то оплеуху заработаешь!
— Ладно, молчу. Но если пошло на откровенность, представь, вот чую и чую, что ты его не любишь. То есть любишь, но не совсем... Не избежать Васе Майорову крушения... Предчувствие меня такое донимает!
— Не каркай, ворон! — крикнула Настя, вскочив со стула, и выбежала из кабинета редактора, изо всех сил хлопнув дверью.
«Уж не подслушал ли он мои разговоры с Кириллом Ивановичем по телефону? Да нет, быть того не может. Просто догадывается...»
Г Л А В А XIII
Удар, настигающий человека в пору его благополучного существования, переживается им с особой остротой и болью. Такой удар нежданно-негаданно нанес Насте редактор, назначенный Кириллом Ивановичем. Прочитав принятую к печати рукопись, он выставил целую обойму замечаний, которые почти отвергали повесть в существующем виде, и требовал коренной переделки. Основная претензия редактора относилась к одной из главных героинь, которую он упорно величал отрицательной вопреки Настиным возражениям.
— Не отрицательная, а с отдельными недостатками. Зачем вы утрируете?.. Да и чего, собственно, вы хотите от нее?