На просторном крыльце с четырехгранными колоннами стояли девушки, мальчишки — ее сверстники и, очевидно, будущие однокашники.
В прохладном вестибюле с двумя зеркалами на стене висели списки групп. Около них царило оживление. Настя протолкалась вперед, нашла свою фамилию и номер аудитории, где будут проходить экзамены.
По всему зданию витал запах свежей краски, от длинных столов вместо парт — не школьники уже — пахло лаком.
Зазвенел звонок. Все, кто оставался в вестибюле или группками стояли у окон широкого коридора, устремились в свои аудитории.
За столы рассаживались кто с кем, но по школьному обычаю: девушки отдельно от мальчишек.
Экзаменоваться предстояло по двум предметам: диктант по русскому и письменная по математике.
Получив из рук педагога листок с задачей, Настя почувствовала знакомое замирание в сердце: а ну как срежется? Посмотрев задачу, она успокоилась: в школе, бывало, решали и потруднее.
Класс зажужжал от усердия: одни повторяли шепотом формулы, другие тихонько переговаривались.
К середине отпущенного срока Настя справилась с задачей. Теперь можно было выпрямиться и посмотреть, что происходит вокруг.
Наметанным глазом Настя сразу определила «засевших на мель» и по чувству товарищества принялась готовить шпаргалки.
В перемену Воронцову уже называли по имени, и несколько девушек, которых она выручила, не отходили от нее.
Она пытливо приглядывалась к ним: с кем-то ей приведется подружиться?
На экзамене по русскому языку старый учитель, с солидным брюшком, расхаживая между столами, диктовал так, что и глухому было ясно, какую букву нужно написать в сомнительном слове, а иногда даже сам подсказывал.
К концу экзамена все пребывали в отличном настроении духа, точно уже объявлено решение экзаменационной комиссии.
Настя взглянула в окно: внизу за коробками цехов рос приземистый барачный городок из фанеры и опилок, с неширокими улочками.
Не пройдет, наверно, недели, как все это примелькается и станет казаться привычным. Впереди два года учения — и ей восемнадцать лет. Совершеннолетие. А там, глядишь, и первая любовь нагрянет. Кто знает, может быть, вот по этому неказистому поселку день изо дня будет ходить Он — единственный для нее человек на свете! Кто знает?..
Г Л А В А XI
Дома Настю встретили «фирменным обедом». Мария ухитрилась подкопить талонов на мясо и нажарила свои знаменитые котлеты с чесноком.
— Роскошествуем в честь твоих успешных экзаменов! — пояснил Михаил, потирая от удовольствия руки.
Настя лукаво хмыкнула.
— Почему, собственно, вы уверены, что я сдала? — спросила она.
— Ну, при твоих-то данных... Правда, Марусенька? — обратился он к жене.
Мария в переднике, раскрасневшаяся, хлопотала в прихожей около гудящего примуса.
Сели за стол, и тут выяснилось еще одно приятное для Насти обстоятельство, кроме «фирменного обеда», ее ожидал второй сюрприз: поездка в Мишин театр, где впервые перед спектаклем разыгрывалась коротенькая постановка на политическую тему. В роли президента Пуанкаре — ученик студии Михаил Карпов, как значилось в афишах. Одна из них, где-то раздобытая Марией, - висела над столом.
Настя, переводя взгляд с афиши на зятя, уважительно протянула деятелю искусства руку.
— Ну, здорово, Миша, очень здорово!
— Да, растем, как видишь, — заметила Мария, употребив любимое выражение мужа.
Теперь за столом все говорили сразу, «несли восторженную околесицу», по определению Михаила, хохотали над собой, но не могли остановиться, пока Мария не схватилась за голову.
— Батюшки, а время-то!
Пора было собираться в театр.
Приехать до сбора публики всегда очень нравилось Насте. Безлюдное фойе с еще неопущенными на окнах гардинами и как-то по-особенному, на одну нее смотрящие со своих фотографий актеры театра, паркетный в два цвета пол, до блеска натертый, всегда вызывающий ребяческое желание прокатиться по нему. Потом сходить за кулисы, где уже гримируются, примеряют парики, поговорить с важным пожилым пожарником, повидавшим на своем веку множество знаменитостей и потому считающим себя большим театралом...
Настя подгоняла сестру с зятем: «Быстрее, быстрее», — и, ничего не убрав со стола, они вышли с большим запасом времени.
Дорогой в трамвае сестры стояли, а Михаил сидел: Мария усадила его на освободившееся место и, расставив локти, словно наседка крылья, охраняла мужа от толчков пассажиров — пусть сосредоточивается и входит в роль.