Занавес в театре поднялся под звуки песенки «Мальбрук в поход собрался», и это сразу определенным образом настроило публику.
Пуанкаре сидел, развалясь в золоченом кресле, преисполненный самодовольства и воинственной прыти. Лощеные министры в черных фраках в угодливых позах стояли по бокам.
В зале во время исполнения несколько раз вспыхивали аплодисменты, предназначенные персонально Михаилу Карпову.
Мария благодарными глазами оглядывала публику, дарившую вниманием ее Михаила.
А когда опустился занавес, а потом трижды поднимался на вызов, сестры стиснули друг другу руки. В эту минуту они знали, что готовы вытерпеть все: и подслеповатую каморку, приютившую их в Москве, и ненасытный котел, требующий неизменную порцию угля через каждые три часа, и многое, многое другое.
В начале октября у Насти начались занятия в училище. С первых же дней учеников разбили на бригады. Они были созданы по принципу «сильный помогает слабому». Что касается отметок, то они выражались в процентах: высшая отметка — сто процентов, низшая сорок пять. Отметки за семестр выставляются на групповых собраниях путем голосования. В училище бригадный метод проработки материала: бригадой сообща можно решать задачи, писать сочинения — не жизнь, а рай земной!
Анастасия Воронцова по результатам экзаменов относится к сильным, она бригадир. Слабая — Клава Кузнецова.
Клава, как и Настя, приезжая. Она жила и училась в деревеньке под Угличем, слыла там коноводом. Невысокая ростом, коренастая, с добродушным круглым лицом, Клава поначалу растерялась в городе, а потому побаивалась, как бы бригадир, причислив ее к неотесанной деревенщине, не стала бы помыкать ею.
Занятия в училище чередовались: день — теория, день — практика.
Для практики ученикам выдавали черные ворсистые куртки. На черный воротник спецовки девушки выпускали белый, перетягивали талии ремешками и щеголяли в свое удовольствие.
Сегодня — день теории, занятия с девяти, а не с восьми, когда бывает практика. Настя приехала за целых полчаса до звонка. Зеркала свободны, глядись сколько душе угодно. Она подошла, поправила волосы.
— Ба, и Настенька уже пожаловала! — раздался за ее спиной голос Клавы Кузнецовой. — Нас хоть с напарницей, — она показала на стоящую рядом одноклассницу, — с вокзала чуть свет турнули, а ты чего?
— Почему же с вокзала? — спросила Настя.
— Пассажиров дальнего следования из себя изображали. Кочевали с лавки на лавку, покемарили немножко. Представляешь, у родственников полна коробочка, не решились дальше обременять. Ждем общежития...
Настя с упреком покачала головой: вот отчаянные, у нее могли бы переночевать!
Весь этот день главной заботой бригады была погода. С самого начала месяца дождь не пропускал ни одного дня. Едва светало, как он принимался то моросить, то нахлестывать изо всей силы.
Строительство барачного городка приостановилось: завезенные опилки прели под дождем, штабеля молочно-кремовой фанеры приобрели свинцовый оттенок. Месиво грязи, поглотив весь строительный мусор, хлюпало под ногами.
Часам к одиннадцати в раскрытую фрамугу окна донесся дружный стук топоров.
— Слава тебе господи, — дождались, наше общежитие строят, — подтвердила Клава, сидевшая у окна. — Плотников сегодня согнали видимо-невидимо...
Каркас барака рос на глазах от урока к уроку. К концу занятий его стали обшивать фанерой и одновременно засыпать привезенными сухими опилками, утрамбовывая их большими деревянными молотками.
— Тепло нам загоняют, — радостно комментировала Клава, высовываясь из окна.
После уроков все отправились на субботник. Работали всем классом дотемна и, как подвел итог староста, на совесть.
— Уж будьте уверены, рабочий класс не подведет! Всем очень льстила принадлежность к классу-гегемону, чем ребята невольно гордились перед плотниками, нанятыми лишь на сезон.
Когда расходились по домам, барак, разделенный на комнаты, стоял под толевой крышей, оставалось навесить рамы и двери, сложить печи.
— Оседаем тут, хватит нам по вокзалам мытариться, — заявила Клава, заручившись согласием своей бездомной напарницы. — А ты, Настя, не сердись, — продолжала она, — ты сама у зятя живешь.
Стали уговаривать Настю поужинать с ними: люди они запасливые, в чемоданах найдется кое-что.
— Эх, если бы было можно предупредить сестру, непременно бы осталась у вас ночевать! — проговорила Настя.