— Что ты, писалось! Над очерком о нашем военруке работаю, — как бы не замечая никакого намека в вопросе Коптева, с живостью отвечала Настя.
Из всех литкружковцев Федор Коптев, по ее мнению, был самым опытным человеком в литературе, поэтому она всегда считалась с его советами и при случае была не прочь обсудить с ним едва зарождающийся в голове сюжет. Настя замечала потом, что это ей очень помогало в работе.
— Ты не устала? — спохватился Федор, приостанавливаясь и глядя на свою разрумянившуюся спутницу.
— Ничуть, — услыхал он в ответ и на мгновение заколебался: отпускать Настю в театр или отговорить, тем более что она уже опаздывала минут на двадцать. Внутреннее чувство подсказывало Коптеву, что она согласится пожертвовать оперой. Но он ничего не сказал, ввел ее в фойе театра, помог раздеться, представляя незавидное положение Володи Ивлева, сидящего сейчас рядом с пустующим стулом. Очевидно, было бы совсем не по-товарищески задерживать Настю. Ладно уж — пусть посидит с незадачливым кавалером, послушает оперу!
Билетерша вопреки правилу, из-за сочувствия к молодому человеку, впустила опоздавшую девушку в зал, и Настя, слегка нагибаясь, прошла на свое место.
Принаряженный Ивлев с тщательно причесанными на пробор русыми волосами, просияв улыбкой, молча пожал протянутую Настину руку. За те полчаса, что он томился, ожидая ее, он уже совсем потерял надежду увидеть Настю. И вот целый вечер им предстояло провести вместе, вдали от глазастых литкружковцев.
Володя предусмотрительно запасся в буфете плиткой шоколада и теперь протянул его девушке. Она взяла, но не отважилась развертывать, шуршать оберткой.
На сцене уже заканчивалась первая картина: барский особняк Лариных с белыми колоннами и балконом в сад чудесно освещался заходящим солнцем. Где-то в глубине слышалось пение работающих крестьян. Слов нельзя было разобрать, но удивительное сочетание человеческих голосов с музыкой создавало настроение умиротворенности и душевного покоя.
Онегин с Татьяной медленно шли по дорожке. Знакомство только что состоялось, они красивы, молоды, нет никаких препятствий к их счастью...
Настя смотрела на сцену, все видела и слышала, и в то же время вечерняя Москва, по которой проходили они с Федором, так и стояла у нее перед глазами. На тротуарах с накатанными ребятней дорожками Федор давал возможность прокатиться и ей, слегка поддерживая под локоть, затем катился сам.
На сцене все оставалось по-прежнему: барская благоустроенность, довольство. Уже спели свой дуэт Ленский с Ольгой, вернулись Татьяна с Онегиным. Заметно вечерело, в окнах уютно вспыхнул свет лампы, в раскрытую дверь балкона был виден накрытый к ужину стол. Но в музыке уже менялось что-то: сначала вдалеке, чуть слышно, с перерывами, потом все ближе, громче и настойчивее зазвучали трагические ноты и наконец заполнили весь зал...
«Зачем же, спрашивается, Коптев ожидал меня? Неужели ради того, чтобы проводить в театр к другому парню? — уже с раздражением думала Настя, и слезы навертывались ей на глаза. — Крутишь ты что-то, Федор Коптев, замысловатый человек! Все как будто приглядываешься ко мне, примериваешься... Нет, так нельзя, — сердито одернула себя Настя, стараясь возвратиться к тому безмятежному, радостному настроению, с которым она вошла в театр с Федором. Опера оперой, и я все наперед знаю о безвременной смерти Ленского, погубленной любви Татьяны, но при чем тут мои отношения с Коптевым? Вот уж не ожидала, что опера так может подействовать на меня!..»
Настя придвинулась к Ивлеву, шепотом спросила у него, нравится ли ему Татьяна в исполнении ее любимой актрисы, которую она иногда слушала по радио, но ни разу не видела.
— Да, голос хороший, — отвечал Володя и, смешно сморщив нос, добавил: — Жаль фигурой полновата.
— Ах, так! — прошептала Настя, свертывая программу в трубочку, чтобы хлопнуть его по руке, и с этой минуты вполне овладела собой.
В перерыве между действиями, расхаживая с Ивлевым по фойе вслед за другими парами, Настя грызла шоколад, с любопытством рассматривала принаряженных девушек.
Заложив руки за спину, Володя шел рядом. Он не настолько был уверен в себе, чтобы строить планы на будущее в отношении Насти, — сегодня она с ним, ему хорошо, и за то спасибо судьбе! И все же, кто знает, как сложится у нее в дальнейшем с Коптевым, человеком, по его мнению, не очень надежным и легкомысленным. По всем признакам Федор не очень дорожит ее расположением — это Насти-то Воронцовой! Володя был не слепой, видел, как парни таращили на его спутницу глаза, и захваченный озорным мальчишеским чувством — завидуете, черти полосатые! — выступал важно, смотрел свысока.