Подруга сконфузилась, но не отвела глаз, пообещала:
— На воле я тебя мигом поправлю!
В бараке все было предусмотрено: в уголке возле кухонного стола возвышалась новешенькая керосинка, в аккуратном мешочке хранился запас манки.
— Кашкой тебя кормить буду по предписанию врача.
— Обрадовала, нечего сказать! — пригорюнилась Настя, бросая завистливые взгляды на группу девчонок, расположившихся вокруг тумбочки со снедью на газете.
— Куда смотришь, отвернись! — в сердцах прикрикнула Клава. — Не пройдет минуты, как у меня все готово будет!
Первая ночь, которую Настя провела на закрепленном за нею топчане, оказалась чудодейственной: ни слабости, ни признаков боли в желудке. Порозовевшее со сна лицо стало как будто округляться.
Вечером, сидя у подруги на топчане, Клава по секрету сказала ей про наступающий день рождения Филиппа Клейстерова.
— Двадцать три стукает. Собирается отметить это событие, паек подкапливает. Нас с тобой приглашает и еще одного товарища — студента, из милиции в юридический поступил. Заветная мечта моего Фили! — Клава хихикнула, потом вздохнула. — Так пойдем или нет?
Она очень боялась, что Настя не согласится — после больницы все же...
Настя задумалась, представляя, как все это будет. От Клавы она знала, что ее «предмет» снимает у Крестьянской заставы комнату в квартире пожилой женщины, любительницы цветов, живет в чистоте и уюте. Общество добродушного, стремящегося быть «на культурном уровне» Филиппа всегда по душе Насте, и отведать у него чего-нибудь вкусненького тоже очень неплохо! Вот только как с платьем быть?
— Платье купим, теперь можно, — отгадав ее мысли, проговорила Клава. — Я и туфельки фасонистые твоего размера знаю где продаются. Обе в обновки вырядимся. Держись, Филя! Заодно и студентика «сшибем». А, Настя? — Клава лихо подмигнула.
— Это с лысой-то головой?
— Мой шелковый платок с цветочками повяжешь. Он к лицу тебе. Я все обмерекала...
— Раз обмерекала, тогда пойдем! — покорно отвечала Настя.
Праздновать свой день рождения Филипп Клейстеров решил в субботу: гостям удобно, ему — тоже: два дня свободен от всяких дежурств.
В деревянном домике все намыто, прибрано руками хозяйки Маргариты Васильевны. На цветах ни единой пылинки.
В избытке наварен студень, нажарены котлеты, приготовлен салат. Из закусок: колбаса, селедка, для которой потребовалась большая продолговатая тарелка.
Подвижная, подсохшая фигурка Маргариты Васильевны облачена в кремовое шелковое платье с белой вышивкой на груди. На руке браслет «из дутого золота», как с гордостью было объяснено жильцу. В пучке шпильки с камушками блестят, переливаются. Филиппу ни к чему бы это явное возрождение мещанского, а то и буржуазного быта, но Маргарита Васильевна человек обидчивый, сказать ей ничего нельзя.
Ладно, нужно стерпеть, да и какой спрос с нее — пожилого человека!
— Спасибо, Маргарита Васильевна, за помощь! — поблагодарил он хозяйку.
— Не стоит благодарности, — отвечала пожилая женщина и добавила: — Характер у вас покладистый. Вот уж поистине будет счастлива та барышня, которую вы назовете своей супругой!
Филипп чуть не рассмеялся: его Клава и вдруг — барышня!
Девушки появились в одинаковых, цвета спелой вишни, маркизетовых платьях, с зеленой оторочкой по подолу. В руках они держали новенькие учебники для поступающих в вуз — подарки имениннику. Филипп смутился.
— Эх, зря расходовались, мог и сам купить!
Вышла из боковой комнаты хозяйка, назвала себя, предложила девушкам сесть на деревянный диванчик в белом чехле. Наступил час и ее торжества: заметят, оценят старания!
— Хорошо живешь, Филипп, — начала Настя, осматриваясь. — Клава мне рассказывала, но я все же не представляла... Хозяйка твоя Маргарита Васильевна, как я понимаю, тому первая причина.
— Да, да, — кивал Филипп, по лицу квартирной хозяйки угадывая полнейшее ее расположение к его гостям.
Подоспевший товарищ преподнес будущему студенту новенький дерматиновый портфель. Пожелал приносить в нем одни хорошие оценки.
И тут раздался дверной звонок, которого никто не ждал. В переднюю вошел бравый парень в милицейской форме.
— Ба, ба, да у тебя никак пир намечается, — заговорил он, бросая беглый взгляд на уставленный стол. — Не вовремя я к тебе, сержант, с приказом от начальника заступить в наряд. Заболел, понимаешь, мой напарник. Такая история!