— Коммунарская, четыре, квартира восемь.
До Коммунарской было рукой подать. Правда, на повороте их чуть не остановил милиционер. Он уже поднес ко рту свисток, но Андрюша, не долго думая, выхватил из кармана свой, игрушечный, и так оглушительно свистнул, что милиционер растерялся.
Вот и дом номер четыре, и машина мягко присела прямо перед самым подъездом.
— До свиданья. — Андрюша протянул руку.
— Бывай. А квартиру найдешь? Номер восемь.
— Это как ножницы?
Шофер сначала не понял.
— А, ну да. Два колечка.
Мальчик выпрыгнул из машины и огляделся: так вот где живет теперь его папа! Ничего. Дом как дом. И голуби под крышей. С большим трудом он все же отыскал квартиру с «ножницами». Осторожно постучал. Открыла ему молодая женщина, и Андрюша сразу же узнал ее — Мояника! Она была точь-в-точь такая же, как и во сне, только коса была не черная, а рыжая, но это было неважно. А важным было то, что и Мояника узнала его, хотя никогда его и не видела. Глаза ее сразу засмеялись, а потом заплакали, а руки тянулись к Андрюше и никак не могли дотянуться — дрожали.
— Андрей, неужели ты? Ну, не стой же на пороге. О господи!
Она провела его в комнату и посадила в кресло, а сама продолжала стоять, обрушивая на Андрюшу град ненужных, бессмысленных слов:
— Ты есть хочешь, Андрей? У меня сегодня пирог есть — с яблоками. Ты любишь с яблоками?
Ему понравилось, что она говорит ему, как взрослому, — Андрей, но при чем тут пирог, да еще с яблоками?
Он насупился и, глядя в пол, басом спросил:
— Отец где?
Теперь уж Мояника не выдержала и совсем расплакалась:
— В больницу увезли.
— Когда?
— Сегодня ночью.
У Андрюши зачесались глаза, но он вспомнил, как Мояника писала ему: «Будь мужчиной», — и потому только сказал:
— Пить хочется.
Мояника бросилась на кухню, а когда вернулась, то уже не плакала, только глаза были все еще мокрые, но все равно веселые, и не поймешь по ним: хотят ли они плакать или смеяться.
Андрюша напился, и, наверное от холодной воды, ему стало спокойно на душе.
«Ничего, полечится и домой придет, — подумал он об отце. — Я тоже лежал в больнице. В прошлом году еще. Зато сколько игрушек понадарили…»
— Спасибо, — сказал он Моянике и протянул кружку.
Мояника взяла кружку, но не уходила, а стояла и смотрела на Андрея, и ничего не говорила, просто смотрела, и все. Но была она такая маленькая и грустная, что ему захотелось ее успокоить. И вдруг он вспомнил:
— А знаешь, когда я был большим, а ты маленькая, я тебя защищал от фашистов. Тебя и папу. Помнишь?
— Помню.
Мальчик удивился:
— Правда, помнишь?
— Конечно. Гранатами.
Андрюша внимательно посмотрел на нее и добавил:
— Ты не бойся. Я тебя всегда буду защищать, Мояника.
Она нагнулась и заглянула ему в глаза:
— Как ты сказал?
— Мояника.
— Мояника, — повторила она и опустилась на стул. Прикрыла глаза рукой. И так сидела долго, так долго, что Андрюше стало скучно.
— Пойду голубей погоняю, — сказал он и направился к двери.
Голуби сидели на карнизе окна и, ни о чем не подозревая, спокойно чистили себе носы. Андрюша заложил в рот четыре пальца, как учил его отец, и свистнул. Свиста не получилось, послышалось одно шипенье, но голуби все равно взвились и полетели — маленькие-маленькие в таком большом синем небе…
ФЕВРАЛЬ — КРИВЫЕ ДОРОГИ (РАССКАЗ)
Компания для охоты на лосей подобралась веселая: Андрей Иванович, его друг седеющий инженер-физик Петухов — добрый малый, заядлый анекдотчик, талия в два обхвата, и два молодых сотрудника института — Игорь и Володя. Всю дорогу они дурачились и пели песни.
Вез их на новенькой черной «Волге» шофер Петухова Федя, белобрысый, с румянцем во всю щеку.
Когда отъехали от Москвы километров пятьдесят, выяснилось, что на пятерых у них только два ружья, к тому же Петухов, хоть и имел ружье, стрелять боялся. А Игорь и Володя заявили, что они состоят членами Общества охраны природы и убивать оленей никому не позволят.
— Каких оленей? Вы что — в тундру, что ли, собрались?
Шофер Федя остановил машину и несколько секунд просидел, удивленно глядя на своих пассажиров.
— Ну ладно, — наконец изрек он, — хоть зимний лес вам покажу. Небось сроду не видели?
Свернули на проселочную дорогу. Песни тотчас же смолкли — в машине так трясло, что впору было думать о сохранении жизни. И все-таки, несмотря на худую дорогу, шофер дотянул до хаты знакомого лесника. Навстречу машине выскочили две огромные собаки и маленькая девочка в калошах на босу ногу.