Рейнсфельд задумчиво устремил взор в пространство и произнес вполголоса:
– Собственно говоря, вы правы, барон, но…
Он не стал продолжать, потому что Тургау разразился громким хохотом.
– Вот это называется добросовестный врач! Когда пациент объявляет ему, что намерен послать к черту его распоряжения, он отвечает: «Вы совершенно правы!» И я в самом деле прав, вы сами это видите.
Доктор хотел протестовать против такого толкования своих слов, но Тургау продолжал хохотать, и к тому же явилась Эрна со своим Грейфом.
– Дядя Нордгейм благополучно перебрался через плотину, хотя ее почти затопило, – сообщила она. – Инженеры все сбежались и перетащили экипаж, а потом выстроились шпалерами по обе стороны и низко-низко поклонились, вот так! – и девушка с большим комизмом передразнила почтительный поклон инженеров.
– Нечего сказать, люди! – досадливо пожал плечами Тургау. – То ругали шурина, а чуть он показался – кланяются ему до земли. Как тут человеку не возгордиться!
– Папа, – сказала Эрна, обвивая руками шею отца, – кажется, дядя Нордгейм не любит меня: он был так холоден и сдержан.
– Это уж у него такая манера. Впрочем, он нашел в тебе немало недостатков, сорванец.
– Во фрейлейн Эрне? – спросил Рейнсфельд с таким негодующим выражением, точно это было, по крайней мере, оскорблением величества.
– Как же! Она, видите ли, должна изображать собой баронессу фон Тургау. Он предлагал мне раньше отпустить ее к нему и предоставить боннам и гувернанткам вместе с Алисой выдрессировать ее для гостиной. Что ты скажешь об этом проекте, дитя?
– Я не хочу к дяде, папа! – объявила Эрна. – Я вообще не хочу расставаться с тобой и всю жизнь проживу здесь.
– Я так и знал! – воскликнул барон с торжеством. – А еще утверждают, будто ты выйдешь замуж, уйдешь с чужим человеком и бросишь меня одного на старости лет! Мы же лучше знаем, правда, Эрна? Мы с тобой принадлежим друг другу и никогда не расстанемся.
Он гладил непокорные локоны своей дочери с нежностью, неожиданной и трогательной в этом бесцеремонном человеке, а Эрна прижималась к нему с любовью. В самом деле, они любили друг друга всей душой.
Глава 2
– Ну-с, господин старший инженер, так вы уже приступили к исполнению новых обязанностей? Они трудны и ответственны, особенно для человека ваших лет, но я надеюсь, что вы окажетесь на высоте.
Молодой человек, к которому Нордгейм обратился с этими словами, поклонился без всякого подобострастия и ответил:
– Я прекрасно сознаю, что должен еще заслужить эту должность. Я обязан ей исключительно вашему энергичному заступничеству.
– Да, против вас было многое, и прежде всего молодость, казавшаяся недостатком тем, кто имел решающий голос, тем более что на место старшего инженера претендовали более опытные люди, которые, разумеется, сочли за оскорбление полученный отказ. Наконец имели влияние и противники моего вмешательства в это дело. Мне нет надобности говорить, что вам придется считаться со всем этим. Ваше положение будет нелегким.
– Я приготовился к этому, – спокойно ответил Эльмгорст, – и враждебность коллег не заставит меня отступить ни на шаг. Я мог до сих пор выказать свою благодарность вам лишь на словах, но твердо намерен со временем доказать ее и на деле.
Ответ, видимо, понравился Нордгейму, и он, кивнув своему фавориту приветливее, чем имел обыкновение это делать, пригласил его сесть.
Молодой инженер, одетый во фрак ввиду официальности визита, производил очень приятное впечатление. Высокий, стройный человек с энергичными чертами слегка загорелого лица и темными усами имел весьма мужественный вид; откинутые назад волосы открывали красивый высокий лоб, глаза тоже были бы очень хороши, если бы не смотрели так холодно и трезво. Эти глаза умели зорко наблюдать, блестели гордостью и энергией, но едва ли могли вспыхнуть веселым оживлением или выразить какое-либо теплое душевное движение, в их темной глубине не сверкал огонь молодости. Держался он просто и скромно, был почтителен к человеку, занимавшему такое высокое положение, но не выказывал ни малейшего подобострастия.