Лина не сводила глаз с жёлтоватых соцветий. Ей казалось, что Омар всё придумал, чтобы поиздеваться над ней, открыла рот, чтобы возмутиться, и замерла, будто зачарованная, не в силах отвести взгляд от наливающихся алым цветов.
— Время на исходе, — словно ветерок прошуршал.
Она опомнилась и стала торопливо обрывать растение и засовывать цветы в другой холщовый мешочек, выданный колдуньей.
Лепестки червоной руты начали быстро бледнеть: красный цвет сменился оранжевым, потом желтым.
— А как же… Как же я… Я так мало успела сорвать… — взволнованно зашептала она, растерянно ощупывая сорванные лепестки руты.
В следующий миг огненный столб перенес их в избу бабки Антониды.
Омар подмигнул Полине и нырнул в печь. Вид у него был болезненный, едва на ногах держался, но в глазах по-прежнему горел озорной непокорный огонёк. Глухо загудело пламя в печи. Она облегченно выдохнула: с ним всё будет хорошо. Огненный джинн снова в своей стихии.
Старуха внимательно изучила содержимое мешочка и удовлетворенно улыбнулась:
— Отличная работа. Теперь девонька, отправляйся домой. Вернешься через недельку. Иди, иди, недосуг мне теперь с тобой лясы точить…
Бабка Антонида бочком стала наступать на гостью, Лине не оставалось иного выхода, как направиться к дверям. На улице смеркалось, снежная пороша белой кисеёй прикрыла всё вокруг. Похолодало. Девушка заторопилась домой.
Никогда ещё время не тянулось так медленно, как в эти семь дней.
Особенно удручал тот факт, что Любка с Мишкой, её Мишкой, готовились к свадьбе!
Ей было невыносимо видеть их счастливые лица при случайных встречах на улице, смех влюбленной парочки заставлял её страдать, словно от физической боли. Утешала и поддерживала лишь одна мысль: «Ничего скоро вы у меня попляшете. Отольются кошке мышкины слёзки!».
В какой-то момент Полина решила, что будет полностью отомщена, если уведёт Мишку прямо из-под венца. Это же так просто: предложить ему тост за его счастливую жизнь, предварительно плеснув в бокальчик приворотного зелья. И любимого вернуть и Любку опозорить!
В условленный день она примчалась к бабке, словно на крыльях. Чёрная псина во дворе скалила зубы, но залаять так и не решалась. Ведьма вышла навстречу, радушно пригласила в избу и усадила на скамью.
Антонида слащаво улыбалась и много суетилась, предлагая гостье то чайку с пряничками, то наливочки.
Наконец Лина не выдержала:
— Бабушка, зелье готово? Мне очень надо. Завтра Мишка с Любкой в сельсовете расписываться будут.
— Готово, милая, готово. А ты отдашь за него всё, что мне угодно?
Полина страстно закивала, горя нетерпением скорее получить приворот.
Бабка заметно успокоилась и достала небольшую чекушку с прозрачной жидкостью:
— Держи, девонька, зелье. А мне отдай то, чего больше всего желает моя душа.
— Бери, что хочешь, — Лина жадно схватила бутылочку с приворотом, прижала её к себе.
На мгновение у неё закружилась голова, все поплыло перед глазами и, Лина, к своему удивлению, увидела себя, словно в зеркале: ее двойник, неизвестно как оказавшийся на месте Антониды, радостно взвизгнул, покружился по горнице в обнимку со стулом и выбежал из избы, громко хлопнув дверью.
Она попыталась встать и едва не упала, схватилась за край стола и охнула от ужаса. Это же не её руки: высохшие, морщинистые, в желтых пигментных пятнах, с обломанными ногтями.
Увидела на подоконнике перевернутое зеркальце, схватила и вскрикнула не веря своим глазам: оттуда на неё смотрела морщинистая древняя старуха.
Лина не удержалась и завыла в голос.
Захлёбываясь слезами, она оплакивала свою молодость и любовь. Лина получила желанный приворот, но какой ценой!
— Проклятая ведьма, обманула меня. Ненавижу её! Что мне теперь делать? Как жить?
В печи что-то зашуршало, на пол скатился уголёк, через миг обернувшийся в джинна:
— Как что делать? То же, что делала и Антонида: ждать влюблённую злую дурочку, которой наплевать на чувства тех, кто был ей дорог раньше! На чердаке и в подполье много книг колдовских. Поищешь и найдёшь, что-нибудь.
Полина растирала кулачками слезы по щекам, понимая, что вела себя, как злобная дрянь.
— Я получила по заслугам, — прошептала еле слышно.
Вдруг ей в голову пришла мысль, которая ее немного испугала:
— Омар, скажи, как давно это тянется?
— Что?
— Обман.
Он ухмыльнулся:
— Всегда. Люди не меняются.
Полина смахнула слезы и решительно сказала:
— Думаю, я знаю, как это остановить. Навсегда.
Она посмотрела на бутылочку с приворотом, затем решительно бросила её в печь: огонь проглотил её с громким хлопком, загоготал и вырвался из печи, окутывая Омара словно облаком.
***
Буйное пламя охватило избу, она не собиралась спасаться: зачем? Такая жизнь ей не нужна. Сама во всём виновата.
Полина зажмурилась, слезы обжигали щеки. Языки пламени окружали её плотным кольцом, но боли она не чувствовала.
Почему, почему огонь не жжёт её?
Лина открыла глаза и замерла с полуоткрытым от изумления ртом: она стояла возле озера, того самого, где собирала червону руту. Нежный ветерок гладил по щекам, перебирал пряди волос. Звёзды с высоты подмигивали, снизу им тем же отвечали светлячки.
Русалки всё ещё водили хоровод:
«Ты плыви, плыви венок
Через лето на восток.
Пусть скорее сокол мой
Прилетает к нам домой…»
Омар держал огненный шар так, чтобы его свет хорошо освещал червону руту:
— Следи за цветами. Упустишь мгновение — пропала твоя затея.
Полина не сводила глаз с желтоватых соцветий: вот они наливаются алым огнем.
— Омар, верни меня домой. Пусть Мишка с Любкой будут счастливы. На чужом несчастье счастье не построишь.
Джинн посмотрел на неё с укоризной, затем глухо сказал:
— Ты уйдешь вот так?! Просто уйдёшь и всё? А ведьма пусть ворует чужие жизни?
Полина развела руками:
— Что я могу?
Джинн мягко улыбнулся:
— Чтобы разорвать паутину злого колдовства, нужно только сильно захотеть. Возьми песню русалки, лепесток червонной руты, корешок заманихи и брось всё в костёр.
Полина на миг растерялась, а потом дрожащим голосом затянула:
«На Купала да на Яна
Траву-зелье я копала,
Траву-зелье я копала,
Беды-горюшки не знала…»
Песня — вот она. Что же делать дальше? Где взять костёр, руту и корешок заманихи?
Она растерянно сунула руку в карман старой кофточки. Сор какой-то. Глянула, а на ладони кусочек корешка и несколько увядших лепестков руты.
Они бережно взяла их, тихо запела и побрёла в сторону угасающего костра. Песня русалок стихла, огонёк вспыхнул и погас. Что теперь?!
Яркий свет, вспыхнувший позади, удлинил тени. Она обернулась: на том месте, где только что стоял джинн, пылало яркое пламя.
Полина бегом бросилась к нему и бросила в огонь заманиху и руту. Костёр ярко вспыхнул и рассыпался золотистыми и алыми искрами, словно звёздным дождём, всё вокруг. Она испуганно зажмурилась.
Когда открыла глаза, перед нею снова была лесная тропинка, присыпанная снегом. Большая прогалина. Ни тебе покосившегося забора, ни ведьминой избушки, ни джинна. Справа темнеет лес, слева неторопливо течёт Неясыть между пологих берегов, поросших осокой и камышами. Беззвучно кружатся в воздухе снежинки. Будто и не изменилось в мире ничего. Но отчего так спокойно и светло на душе?