Веки у нее дрогнули, она с трудом открыла глаза, и ослепительный свет заставил ее зажмуриться, пока она наконец не сообразила, что это солнце светит в окно. Какое окно? Фея помнила, что ее номер в отеле полыхал в огне.
Мать — постаревшая копия Феи — сидела у постели.
— Ты нас так перепугала. — Мать быстро пришла в себя и заговорила своим обычным деловитым тоном.
Губы Феи дрогнули в грустной улыбке, и даже это легкое движение вызвало боль.
— Ожоги на ногах поверхностные, — успокоила мать, заметив панику в глазах дочери. — Но не сомневаюсь, что все равно болит. Как только подумаю, что могло бы случиться… Твой номер полностью сгорел. — Голос у нее дрогнул. — Им удалось тебя вытащить прежде, чем ты задохнулась бы в дыму.
— Им? — прошептала Фея и тут же закашлялась.
— Это отравление дымом, — объяснила мать. — Постепенно пройдет. А вытащили тебя управляющий и какой-то молодой человек, которые проходили мимо и увидели дым. Роберт и Мерил Миллеры себе места от волнения не находили. Твой отец и брат тоже волнуются. Но я настояла, чтобы они вернулись сегодня на работу. Знаю, тебе трудно говорить, Фея. Но ты не хочешь ничего объяснить?
Фее удалось выяснить, что она в больнице уже шестнадцать часов и что, кроме ее семьи, у ее постели попеременно дежурили Норма, Миллеры и Майкл. О Пите не было сказано ни слова, и Фея решила, что он уехал в Лос-Анджелес, как и обещал.
Фея также узнала, что ожоги у нее на ногах обширные, но не глубокие, и, несмотря на это, на нее накатила дурнота, едва лишь с помощью матери она подняла голову, чтобы взглянуть на ожоги.
— Согласна, выглядит не очень. Но скоро ты опять станешь красавицей. И твой режиссер будет доволен, — добавила мать. — Он бродил туда-сюда по коридору и выяснял, когда ты сможешь опять приступить к съемкам!
Фея попыталась улыбнуться, но тут же опять закашлялась, за что мать не преминула ей попенять.
Следующие несколько дней прошли как во сне. Мать оберегала Фею до такой степени, что посетителям удавалось проскользнуть в палату, лишь когда доктор Гриффитс отлучалась.
— Она быстренько поставила Майкла на место, — сообщила Норма. — Заявила, что ты выйдешь на работу, когда она сочтет это нужным, и не ранее!
— И что на это ответил Майкл?
— Он сказал: «Конечно, миссис Гриффитс», — усмехнулась Норма, когда в палату вошел Майкл.
Он положил на прикроватный столик букет белых роз и стопку газет.
— Твоя мать настоящий фельдфебель, Фея.
— Впервые в жизни вижу, чтобы она так защищала меня, и мне это по душе!
— Зато всем остальным нет, — заметил Майкл. — Даже служащие отеля исполняют ее малейшую прихоть.
— У моей матери прихотей нет!
— Видела бы ты лицо Грегори, когда она в тот вечер появилась в отеле. — Глаза у Нормы задорно блестели. — Я думала, его удар хватит!
— Они никогда не любили друг друга.
— Это еще мягко сказано, — вставил Майкл. — Даже мне стало его жаль.
— А мне нет! — отрезала Норма. — Я испытала истинное наслаждение, увидев его лицо.
Фея коснулась лепестков розы.
— Спасибо, они такие красивые.
Пит даже не удосужился прислать ей цветы, хотя она получила не один букет от доброжелателей.
За последние несколько дней у нее было мало посетителей. Иногда забегали Мерил или Роберт, но Пит даже не позвонил, чтобы справиться о ее состоянии. Фее было больно плакать, но по ночам она все равно не могла сдержать слез.
— Надо же угодить твоей матери, — заметил Майкл. — Представляешь, она даже Мерил заставила отдыхать по часу каждый день! Ты бы слышала, какую взбучку получил Роберт, когда она узнала, как много Мерил работает.
Фея улыбнулась, пытаясь отогнать мысли о Пите.
— Скоро ты привыкнешь к тому, что моя мать всеми командует.
Майкл покачал головой.
— Говорят, если хочешь узнать, какой будет женщина через тридцать лет, посмотри на ее мать. Неудивительно, что ты все еще незамужем, Фея!
— Но у доктора Гриффитс есть и хорошие качества, — вмешалась Норма. — Посмотри, как она заботится о Фее!
— Не понимаю, как у Феи вообще хватило духу заняться сценой. Кстати, о сцене. Разве тебе не надо учить роль? — Майкл покосился на Норму.
— Я прекрасно понимаю, когда мое присутствие нежелательно. Не забудь, что через полчаса вернется доктор Гриффитс, — Норма поцеловала Фею в щеку и удалилась.
— Как будто это можно забыть!
Фея улыбнулась:
— Не такая уж моя мама и страшная!
Ее мать была фанатично предана своей профессии, и хотя двадцать шесть лет назад из-за рождения Феи она была вынуждена прервать карьеру, теперь она на первое место вновь ставила благополучие дочери.
Майкл присел на край кровати и взял Фею за руку.
— Я видел в твоих глазах слезы. Он не пришел?
— Нет, — прошептала она, не видя необходимости притворяться.
— Не переживай, — сказал Майкл и взял со столика газеты. — Видела это?
Фея покачала головой:
— Сегодня мне еще не приносили газет.
— Ты за одну ночь стала знаменитой.
Фея узнала черно-белую фотографию на первой полосе. На ней она выглядела намного ярче и элегантнее, чем в жизни. Над снимком красовалась надпись: «Актриса едва не погибла при странном пожаре».
Майкл пожал плечами.
— Фильм будет иметь потрясающий успех.
Фея откинулась на подушку.
— Ну что, достаточно «драматично» для тебя? — поинтересовалась она.
— О чем ты? — Майкл вспыхнул.
— О том, что удалось подогреть интерес публики к фильму.
— И что?
— Теперь тебе больше не нужен «драматический» финал.
Майкл поднялся.
— Надеюсь, ты не хочешь сказать, что я нарочно все подстроил?
— Нет, что ты! Просто я…
— Между прочим, полиция считает, что горничная бросила в мусорную корзину непотушенную сигарету. Думаешь, и это я тоже подстроил?
— Майкл!
— Это серьезное обвинение, Фея!
— Мистер Пауэр! — В дверях показалась встревоженная мать. — Как вы можете так разговаривать с больной женщиной? Вы вообще не должны были приходить…
— Не беспокойтесь! Я уже ухожу. Мне кажется, у вашей дочери начался бред! — И с этими словами Майкл бросился вон из палаты.
— Что тут у вас произошло? — Мать с недоумением проводила его взглядом.
Фея устало прикрыла глаза.
— Фея? — произнесла мать и, решив, что дочь уснула, принялась сквозь зубы бранить нежеланных посетителей, между делом складывая газеты и расставляя розы в вазе.
Фея понимала, что не сможет притворяться спящей весь день, но ей с успехом это удавалось, пока мать наконец не разбудила ее, чтобы дать чаю.
Фея чувствовала себя слишком слабой, чтобы противиться матери. Ей с трудом удалось упросить ее, чтобы она позволила позвонить в отель Майклу, но там сообщили, что его нет на месте! Ей срочно нужно поговорить с ним, извиниться. Мать поужинала вместе с Феей в палате, нарушая все больничные правила.
Фею разбудил мужской голос, и она увидела в дверях Пита, который пытался пройти в палату. Фея поправила волосы, вспомнив, что местами они обгорели, хотя Кэт сделала все возможное, чтобы этого не было заметно. Фея вглядывалась в лицо Пита. Он выглядел усталым, вокруг глаз появились морщинки, темный костюм и белая рубашка были слегка помяты.
— Думаю, вы ошиблись, молодой человек, — вновь начала мать. — Фея сейчас не принимает посетителей…
— Я не ошибся, сударыня. И уверен, что Фея меня примет.
— Сейчас вопрос не в том, чего хочет Фея. Ее врачи и я…
— Мама, все в порядке! — прервала ее Фея, не сводившая глаз с Пита.
Он внимательно взглянул на ее мать.
— Надеюсь, я не оскорбил вас, миссис Гриффитс, — тихо произнес он. — Я только недавно узнал о несчастном случае с Феей и так разволновался, что совершенно позабыл о манерах. Меня зовут Питер Стюарт. — Он протянул руку.
Похоже, мать ошеломила эта неожиданная перемена.
— Мария Гриффитс, — отрекомендовалась она.
— Я должен был сразу узнать вас. Вы так похожи на дочь.
— Благодарю. Но я все равно вынуждена повторить, что моя дочь сейчас не в состоянии принимать посетителей, особенно в такое время.
— Прошу тебя, мама! — Фея не могла поверить в то, что Пит узнал о несчастном случае только сегодня. В душе у нее шевельнулась слабая надежда. — Мы с Питом старые друзья.
Доктор Гриффитс вскинула брови:
— Ясно. — Сняв со спинки стула жакет, она взглянула на Пита. — Что ж, ты сделала шаг вперед по сравнению с Грегори Стоуном, — сказала она, кивнула Питу, поцеловала дочь. — До завтра, милая.
Какое-то мгновение после ее ухода Пит стоял на месте, потом пожал плечами.
— Я и представить не мог, что у тебя такая мать. Она защищала тебя, словно орлица!
— Меня это тоже удивляет. Но может, я просто недооценивала ее. Так ты действительно не знал, что я в больнице?
— Я прочел об этом в газетах.
— Но…
— Когда мы расстались, я собирался отправиться в Лос-Анджелес, но стоило мне оказаться там, как я ощутил такое беспокойство, что на следующее утро вернулся в Санта-Монику.
— Но Мерил должна была…
— Она понятия не имела, где я, — вздохнул Пит. — Я просто взял и уехал. Мне нужно было время, чтобы спокойно подумать. Но ничего не решилось, и, когда я увидел твою фотографию в газетах, я тут же отправился к Мерил. Она места себе не находит. Наверное, ты считаешь меня бесчувственным типом. Я не знал, чего ожидать, когда мне сказали, что ты серьезно обгорела.
— Как видишь, газеты опять преувеличивают, — заметила Фея.
Взгляд Пита скользнул по ее обожженным ногам.
— На этот раз нет! И если бы Роберт не нашел тебя…
— Пожалуйста! — взмолилась Фея.
— Прости, что напомнил, — вздохнул Пит, присаживаясь на краешек кровати и беря ее за руку. — Справедливости ради надо сказать, что мой отъезд в Лос-Анджелес ничего не изменил. Я по-прежнему не могу тебе ничего предложить.
Огонек надежды, вспыхнувший было в душе Феи, погас. Просто Пит, как вежливый человек, не мог не удостовериться, что с ней все в порядке.
— Правда, одно стало очевидно, — признался он. — Я понял, что должен рассказать тебе все до конца.
— Разве не достаточно того, что ты все еще любишь жену?
— Нет. Ты сказала, что любишь меня, и ты должна узнать правду. — Из кармана пиджака Пит извлек маленькую голубую тетрадь. — Это последний дневник Грейс. Я не давал его Мерил. Хочу, чтобы ты прочла.
— Я не могу этого сделать! — Фея покачала головой.
— Я настаиваю. — Пит положил тетрадь на кровать. — Ты узнаешь все и перестанешь любить меня.
Фея взглянула на голубую тетрадку, недоумевая, о чем там может быть написано. Возможно, об измене Пита? И все равно ничто не сможет заставить ее разлюбить его.
— Не важно, что там, Пит. Как ты не понимаешь?
— Нет, это очень важно! Я больше не могу жить с этим кошмаром. — Пит провел ладонью по лбу.
— Мерил знает?
— Не все.
— Но, тем не менее, она тебя любит.
— Я же сказал, она не все знает. — Пит вздохнул. — Грейс умерла, с тобой нам быть не суждено. Прочти дневник. Фея, и верни его мне, когда закончишь. Уверяю тебя, ты больше не захочешь меня видеть.
— Пит…
— Как ты думаешь, Стоун имеет отношение к пожару?
— Грегори?
— Мерил сказала, что огонь охватил только один номер. Твой…
— По-моему, полиция пришла к выводу, что всему виной непотушенная сигарета, — пожала плечами Фея.
— Оставленная горничной? Мерил проверила: горничная не курит. Очевидно, тот, кто подбросил окурок в мусорное ведро, этого не знал.
— Мне кажется, ты ошибаешься насчет Грегори. — Фея покачала головой. — Это был несчастный случай…
— Слишком много несчастных случаев за такое короткое время.
— Да, но…
— Не удивляйся, если полицейские вновь захотят побеседовать с тобой.
— Но я ведь все им рассказала! Они решили, что тут нет ничего странного, скорее, неосторожное об ращение с огнем, вот и все.
— Я с этим не согласен и сделаю все возможное, чтобы полиция возобновила расследование.
— Пит, мне кажется, ты преувеличиваешь!
— Нисколько. Если что-то подобное случится опять… Правда, вряд ли можно назвать удачей то, что ты чуть не сгорела заживо и не утонула!
— Утонула? Но ведь это был несчастный случай, доска сгнила…
— Я специально приходил туда на следующее утро, чтобы проверить. Мне показалось, что доску надпилили. Я собирался попросить полицейских проверить, но не успел: кто-то все починил.
— Но почему?
— У Стоуна отличный мотив — месть.
— Не могу в это поверить!
— Других предположений у меня нет.
— Но ведь в воду мог провалиться кто угодно!
— Как раз ты должна была выходить из лодки на причал, — напомнил Пит. — Повсюду было полно людей, и тебе не дали бы утонуть, но ты бы сильно испугалась.
Неужели это правда? Неужели Грегори мог пойти на это?
— Мама сказала, что из номера меня вытащили Роберт и какой-то молодой человек. Кто это был?
— Стоун…
— Пит! — Комната поплыла у Феи перед глазами. — Я просто не могу в это поверить. Это ведь неправда, скажи!
— Надеюсь, нет. Я сам пытаюсь разубедить себя. Однако мне пора идти. А тебе надо отдохнуть, иначе твоя мать перестанет мне доверять.
— Но…
— Прочти дневник, Фея, — повторил он. — Грейс вела его в последний месяц своей жизни.
Фея откинулась на подушки. Последний месяц жизни? После ухода Пита она долго смотрела на голубую тетрадь. Он сказал, что, прочитав ее, она изменит к нему свое отношение. Вряд ли… Фея положила дневник в ящик тумбочки и отвернулась к стене, пытаясь заснуть.
Это была очень длинная ночь.