осемьдесят лет своей жизни. Я даже не догадывался, что такой аромат может существовать. Если бы я знал, я бы давно отправился на её поиски, то найдя, смаковал бы этот нектар так долго, как смог. Все это заняло не более секунды. Я, словно в замедленной съемке, видел, как она все еще делает тот шаг. Но стоило только на какие- то доли секунды встретиться с ним взглядом, я понял, что утонул в глубине её глаз. Потрясение, которое я испытал. Она не смотрела на меня, да только все что я сейчас видел перед собой – эти карии глаза. Колдовские и манящие. Они не отрезвляли, но притормаживали голод. Мысли стали бессвязными, и я пытался восстановить узы самоконтроля. У меня бы может и получилось, но аромат её крови оказался сильнее. Я вцепился в край стола, пытаясь удержаться на стуле и дерево не выдержало. Столешница хрустнула, и у меня в руке осталась горсть щепок, а на поверхности остался отпечаток моих пальцев. Не оставлять следов. Это было наше главное правило. Я тут же сравнял края отверстия так, что нельзя было догадаться, что это сделано человеческой рукой, оставив только кучку щепок на полу, которые тут же раскидал ногой. Уничтожать улики. Я знал, что сейчас произойдет.Девушкае подойдет, чтобы сесть возле меня, а я её убью. Но прежде мне придется разобраться со свидетелями. Восемнадцать учеников и учитель. Страшная жатва бездушной твари. Даже в самые худшие моменты я не совершал подобных зверств и никогда не убивал невинных, а теперь собирался уничтожить сразу двадцать человек. Чудовище усмехалось мне в лицо, скаля свои клыки и сверкая кровавыми глазами. Оно уже ликовало. Часть меня содрогалась при одной мысли об этом, а другая часть тем временем планировала хладнокровное убийство. Если я сперва убью девушку, у меня будет пятнадцать-двадцать секунд, чтобы насладиться её кровью, прежде чем остальные среагируют. Может, чуть больше, если они сначала не поймут, что я делаю. У него не будет времени, чтобы закричать или почувствовать боль, ведь я не буду слишком жесток и убью быстро. Это все, что я могу дать ребенку с восхитительно желанной кровью, а потом я не должен дать остальным возможности сбежать. Насчет окон можно не беспокоиться, они слишком маленькие и расположены высоко, чтобы в них можно было выпрыгнуть. Остается дверь – если заблокировать ее, они окажутся в ловушке. Мне придется трудно, да и времени уйдет на это немало, если пытаться удержать их всех тут, пока они будут паниковать, бороться, метаться по классу. Это возможно, конечно, но будет много шума. Они будут кричать. Кто-нибудь услышит, и тогда мне придется убить еще больше невиновных в этот черный час. Так что придется ему сначала побыть свидетелем. Я наметил план: сначала примусь за тех, кто сидит справа, потом, направляясь от центра налево, мне потребуется самое большее десять секунд, чтобы прервать каждую жизнь в этой комнате. Достаточно времени, чтобы Белла Свон видела, как я подхожу. Достаточно времени, чтобы она почувствовала страх, и это пьянило не хуже крови. Шоколадные глаза и сладкая карамель, текущая по венам. Я буду смаковать её так долго, как смогу и не будет счастья более желанного. Утонуть, раствориться и уничтожить и её и себя. Я глубоко вдохнул, а запах растекся по моим венам, сжигая мою грудь и уничтожая те остатки разума, которые у меня еще оставались. Она приближался и, наверное, чувствовала неладное. Еще несколько секунд и девушка усядется в дюйме от меня. Чудовище внутри меня улыбалось в нетерпении. Оно уже предвкушало славный пир. Кто-то слева от меня захлопнул книгу. Я даже не обернулся, чтобы взглянуть, кто из обреченных на смерть это сделал. Но движение воздуха перед моим лицом слегка рассеяло кровавую дымку. На одну короткую секунду я был способен мыслить ясно и в тот же момент увидел два лица. Одно было моим, пусть и недолго: красноглазый монстр, убивший стольких людей, что сбился со счета. Обдуманные и оправданные убийства таких же, но более слабых тварей. Была уверенность, что мной руководит рука господня, когда я решал, кто из них заслужил смертный приговор и шел на компромисс с совестью. Другое лицо принадлежало Карлайлу. Между нами не было абсолютно никакого сходства: яркий день и глубокая ночь. Мы и не должны были быть похожи, ведь он не был моим биологическим отцом. Мы не были похожи внешне, разве что, как и у всех вампиров, у нас обоих была белоснежная кожа. А одинаковый цвет глаз отражал наш выбор. И все же, хоть никаких оснований для нашего сходства не было, я представлял себе, что за те семьдесят лет, что я шел по его пути и следовал за ним, наши лица стали похожи. Черты лица не изменились, да и как они могли, но на меня как будто легла печать его мудрости, его сострадание можно было прочесть в изгибе моих губ, а безграничное терпение – в рисунке бровей. И вдруг все эти крошечные улучшения исчезли под маской чудовища. За какое-то мгновение во мне не осталось ровным счетом ничего, от того что могло отразить годы, которые я провел с моим создателем, моим наставником, моим отцом. Мои глаза, как у дьявола, пылали красным огнем, и все сходство между нами было утеряно навеки. В моем воображении глаза Карлайла не смотрели на меня осуждающе. Я знал, что он простит мне это ужасное деяние, которое я собирался совершить, просто потому что любил. Потому что думал, что я лучше, чем есть на самом деле. И он продолжал бы меня любить, даже если бы я не оправдал его надежд.Белла Свон села рядом со мной, а в её движениях была спокойная и непоколебимая уверенность. Сейчас она походила на Джаспера, свой непрошибаемым спокойствием, а меня огрела мысль, что я не оправдал бы надежд своего отца. Боль от осознания этого факта ранила так же сильно, как и жажда, и тогда я нашел в себе силы и с отвращением отодвинулся подальше. Девушка глянул на меня неодобрительно, вероятно решив, что мне не нравится запах дорогих духов, но сейчас это позволило хоть немного взять себя в руки. Глаза у её холодные, изучающие меня как лягушку. Нет, как подопытного кролика, подаренного льву на ужин. Она словно знала, что может меня уничтожить. Внутренний монстр немного разжал свои когти, а на смену оглушающей жажде стала выползать сокрушающая ненависть. Зачем её понадобилось сюда приезжать? Зачем она живет? Какое она имеет право разрушать тот хрупкий мир, в котором я живу?Почему именно я, почему сейчас? Почему я должен терять все только потому, что этому её взбрело в голову появиться именно в этом богом забытом городишке? Я не хочу быть монстром! Я не хочу устраивать резню в этой комнате, полной детей! Я не хочу терять все, что приобрел за долгие годы, когда я шел вопреки своим инстинктам! Она меня не заставит. Пришлось остановить движение воздуха через мои легкие, иначе я не смогу удержаться. Облегчение наступило сразу же, но не полностью, но мне надо было выдержать. Хотя бы один единственный час. Немного терпения и я смогу покинуть комнату, полную жертв, которые не должны стать добычей. Чтобы немного отвлечься, я зациклился на ненависти к девушке,которая пробудила жажду убить. Мои эмоции, хоть и отравляли разум, но не давали закончить начатое, и привести безумный план в исполнение. Кариглазая беда, которую я ненавидел всем сердцем, в то время как цеплялся за самого себя, за любовь к моей семье, за мечты о том, что я лучше, чем есть на самом деле. Прежняя злость на её, пусть слабая, тоже немного помогала. Я цеплялся за каждое чувство, которое отвлекало бы меня и не давало возможности представлять, какова девушка будет на вкус. Ненависть и злость. Нетерпение. Когда же, наконец, пройдет этот урок? А что потом, когда урок закончится?.. Тогда он выйдет из кабинета. А что буду делать я? Могу познакомиться с ний. Будет достаточно просто завести её куда-нибудь в укромное местечко. Лес доходит до самой стоянки для автомобилей. Я могу сказать, что забыл книгу в машине. Кто заметит, что я буду последним человеком, с которым её увидят? Как обычно, идет дождь, и две фигуры в темных плащах, идущие в сторону автостоянки, не вызовут лишнего любопытства. Ох, глупо думать, что, если с нечеловеческими усилиями и терпением я спасу девятнадцать человеческих жизней в этой комнате, то буду меньшим монстром, когда убью этого невинного девушку. Хоть я её и ненавидел, знал, что это несправедливо. Знал, что на самом деле ненавижу самого себя, и буду ненавидеть нас обоих сильнее, когда она умрет. Вдруг я почуствовал спокойствее.Я с трудом выдержал этот час. Спасительный звонок – какое отвратительное клише. Мы оба были спасены: она – от смерти, а я на время отложил свое превращение в ночное страшилище. Мое мертвое сердце, если бы могло уже стучало бы как ненормальное. Когда я бросился прочь из аудитории, не хватило выдержки двигаться так медленно, как следовало бы. Если бы кто-то смотрел в тот момент на меня, ему бы показалась весьма странной моя манера перемещаться, но к счастью все внимание по-прежнему было приковано к новенькой. Все их мысли все еще крутились вокругдевукие, которому суждено было умереть через час назад. Я скрылся в машине от всех и от себя тоже. Мне не нравилась сама идея о том, что надо прятаться. Это было очень трусливо, но, бесспорно, на тот момент необходимо. Терпения, чтобы быть среди людей отчаянно не хватало. Сосредоточившись на том, чтобы всеми силами избегать убийства одного из них, я не смог бы бороться с искушением убить кого-нибудь другого, и тогда все мои усилия прошли