CCCXXXV
Дианина подруга, нимфа Чалла!Муньоне надругался над тобой,Диана ж поносить не перестала,Пронзивши с юношей одной стрелой!И стала ты ручьем, и зажурчалаВолна Муньоне под твоей волной.В ваш круг отныне быть и мне приятой!Мое бесславье — этот день проклятый!
CCCXXXVI
И то мне чудится — Диана телоМне расплеснула быстрою рекой,То — шкурой зверя спину мне одела,То перья птицы стан покрыли мой,То — дерево — листвой я зашумелаИ потеряла прежний вид людской.Копье носить я недостойна болеИ нимфою охотиться на воле.
CCCXXXVII
Отец мой, мать моя! Вы, сестры, братья!Когда, меня Диане посвятив,Священные вы мне надели платья,Раздался, помню, твердый ваш призыв,Чтобы клялась Диану почитать яИ всех, кто с ней. И, в горы проводив,Оставили — не с тем, чтоб я грешила,Но чтобы девство навсегда хранила.
CCCXXXVIII
Не мыслите, что верность я попралаСвятой Диане, что глухой тоскойДуша полна; не знаете нимало,Какая боль сменила мне покой.А знали бы — как жалость бы бежалаРодных сердец! И с ревностью какойМеня бы вы, отступницу, убили —И дело бы благое совершили!»
CCCXXXIX
Так сильны были муки и рыданьяНесчастной Мензолы, так тяжек былЖестокий вопль безмерного страданья,Что нет в стихах моих потребных силИх выразить и дать именованьяХоть сотой доле их. Тот вопль, уныл,Растрогал бы деревья или камни, —Такая сила в слове не дана мне.
CCCXL
И в сетованьях этих и в рыданьеВся ночь прошла. Но только воспарилВеликолепный день в красе, в сиянье —Глаза ее в слезах отяжелилИ, во всю ночь бессонное, сознаньеС дыханием ее остановил, —Она уснула, слезы все роняя,От тяжкого страданья отдыхая.
CCCXLI
А Африко, огнем любви пылаяКак никогда, покоя не обрел;И, лишь увидел — ночь уходит, тая,Почти бессонный, поднялся. ПошелОн в гору, прямо к месту поспешая,Где накануне с Мензолой провелСладчайший день и радости, и страсти,Что был потом тяжело злой напасти.
CCCXLII
Тут Мензолу застанет он, конечно;Но, не застав, сказал себе: «Ну, вотВедь слишком рано». Начал ждать беспечно,Чтобы его она, когда придет,Застала здесь. Мнил, что не бесконечноТо ожиданье. На венки сберетЦветов он пестрых. Вот он тихо бродит,Большие, малые цветы находит.
CCCXLIII
Один сплетя, себе он надеваетНа кудри русые. Затем другойПлесть из цветов роскошных начинает,Меж ними ветви с ловкостью большойДерев пахучих, нежных заплетает,Промолвив: «Этим же своей рукойЕй обовью головку золотуюКогда придет, а после поцелую».
CCCXLIV
Так Мензолы своей все дожидалсяНапрасно он: она еще спала;Цветы сбирая, мальчик развлекался —И скука ожиданья не гнела,Он взором к лесу часто устремлялся —Туда-сюда: вот-вот, она пришла;Глядит и внемлет; лист зашевелитсяНа кустике — уж Мензола помнится.
CCCXXLV
Но больше трех часов так миновало,А Мензолы все было не видать.Он столько ждал, что солнце уж пылалоТак яростно, что тяжело дышатьОт жару было, и его нималоЦветы, венки не стали развлекать,Он тосковал, он ужасов боялсяИ взорами испуганно метался.
CCCXLVI
И начал он: «Увы! — в душе взывая. —Что может это значить? Нет ее!»И, мысли странные перебирая,Искал унять смятение свое.Случайностей родилась в мыслях стая —Обильно ими всякое житье, —И, жаждая любой такой причины,В уме он строил всякие картины.
CCCXLVII
Час близился к вечерням. ПодступилаМгла сумрака, и день уж угасал,А Мензола так и не приходила.Терзался Африко и горевал,Растерянный; на сердце смутно было,Когда, решившись уходить, сказалПечально он: «Быть может, повстречалисьПодружки по дороге, привязались —
CCCXLVIII
Да, может быть, ее и удержали,И, значит, мне б ее напрасно ждать.И вижу — звезды ночи замерцали,А путь еще далекий мне держать.И в этой чаще странной пусть печалиИ ожидания смешны, — опятьСюда вернусь я завтра же с рассветом».И он пошел на холм в решенье этом.