Хиггинс поставил чемоданы на пол и зажег газовый фонарь, мигавший от холода. В его колеблющемся свете Луиза с трудом разглядела потемневшую от времени деревянную дверь с латунной ручкой, которая когда-то была хорошо отполирована. Хиггинс достал лежавший на притолоке ключ и отпер дверь, осветив комнату второй газовой лампой.
Это была облицованная кафелем ванная комната, совмещенная с туалетом. Вверху стены были расписаны пышными гирляндами из роз — довольно фривольный шаг для такого сурового человека, каким казался Джеффри Редверс, решила Луиза. Она подошла поближе, чтобы лучше рассмотреть роспись, пока Хиггинс расставлял чемоданы.
— Я принесу вам горячей воды, мадам, — сказал Хиггинс. Он был явно смущен и встревожен. — Но на это уйдет довольно много времени, так как здесь уже два дня как не топили.
— Вы покажете мне, где я могла бы подождать вас? — спросила Луиза. Она понимала, что ее неожиданное вторжение всех сбило с толку и привело в замешательство.
— О… конечно, мадам. — Хиггинс вздохнул с явным облегчением. — Следуйте за мной.
К удивлению Луизы, уходя, он погасил лампу и запер дверь. Потом он нашел еще один ключ, отпер соседнюю потемневшую дверь и зажег в комнате маленькую лампочку.
Луиза шла за Хиггинсом, опасливо озираясь по сторонам.
— Вот и гостиная, мадам, — объявил ее спутник, когда она вглядывалась в кромешную тьму, окутавшую комнату как паутина. — Хотите хереса, мадам?
Луиза херес не любила, но понимала, что должна соблюдать правила игры, находясь в английской усадьбе.
— Не откажусь, Хиггинс.
Он начал греметь бутылками, стоявшими на столике, который она почти не различала. Луиза огляделась. Ее внимание привлек огромный портрет, висевший над камином. В дымовой трубе завывало, по ногам дуло, но она этого не замечала. Затаив дыхание, она вглядывалась в круглое, самодовольное лицо молодой женщины, пристально глядевшей на нее с портрета.
Из состояния глубокой задумчивости ее вывели осторожные покашливания Хиггинса.
— Простите, мадам, но, оказывается, хереса нет…
— Ну и ладно. Вы обещали мне достать горячей воды, вот и узнайте, есть ли она. Я и без хереса найду, чем мне здесь заняться.
Но ее постигло горькое разочарование. Молодая женщина, надменно смотревшая с портрета над камином, казалось, с холодной жестокостью, заколдовала эту гостиную, наложив печать забвения и запустения. Луиза хотела развлечь себя музицированием, но, как и все двери в Холли-Хаусе, пианино оказалось заперто.
Трудно описать радость, охватившую Луизу, когда вернувшийся Хиггинс сообщил, что горячая вода уже ждет ее. Опять та же процедура отпирания и запирания всех дверей, через которые они должны были пройти во второй раз, и вот она, наконец, одна в ванной комнате. Запершись на ключ, она оставила его в замочной скважине.
Глядя на длинную глубокую белую ванну, Луизе нестерпимо захотелось по-настоящему выкупаться, смыть всю дорожную пыль, но в ее распоряжении было слишком мало и воды, и времени. Она наспех сполоснулась и надела розовое вечернее платье, которое ей очень шло. Она придирчиво осмотрела себя, глядя на свое отражение в зеркале во весь рост. Элджи нравилось ее очаровательное декольте, когда они ужинали вдвоем, но непохоже, чтобы замороженные чувства Джеффри Редверса оттаяли от вида ее смело выхваченного корсажа.
Она достала из чемодана кружевной носовой платок и заправила его за корсаж, надеясь, что глубокий вырез будет не так бросаться в глаза.
Как жаль, что с ней нет Бетси! Она бы сейчас сделала ей вечернюю прическу, но ничего, в простоте тоже есть свое очарование. Она зачесала волосы наверх, скрепив их шпильками на макушке так, чтобы темные локоны каскадом падали на плечи, затем натянула вечерние перчатки, доходившие почти до локтя. В Холли-Хаусе не топят, так что хотя бы до того, как придется приступить к еде, руки у нее будут в тепле.
Из шкатулки с драгоценностями она вынула янтарное ожерелье, потому что могла застегнуть его замок без посторонней помощи. Золотисто-коричневатые камни как нельзя лучше подходили к цвету ее глаз, особенно когда они сверкали от гнева, но сейчас Луиза была совершенно спокойна.
Она вышла из ванной и направилась по темному коридору снова в гостиную. Там Хиггинс безуспешно пытался разжечь камин с помощью двух щепок, газеты и трех кусков угля.
— Мадам, боюсь, что ужин может… — начал он, но замолчал, услышав оглушительный рев:
— Хиггинс!
Он вскочил и бросился в холл. До Луизы донесся голос Джеффри Редверса, то срывающийся на крик, то переходивший на шепот. Хиггинс не растерялся, и что-то сказал в ответ, и, видно, не ошибся, решила она.