Было, конечно, не совсем ясно, что значит «возникающие» и как эти рынки могут возникать. Но само слово звучало неотразимо-внушительно и помогало завуалировать то обстоятельство, что приобретенная инвестором облигация на самом деле была, скажем, перуанским займом, процентов по которому не платили с незапамятных времен.
Я никогда не планировал заниматься производными возникающих рынков и попал на это дело, в общем-то, почти случайно: я не владел иностранными языками, не имел никакого опыта международных связей и мало что знал о Латинской Америке — самом крупном возникающем рынке. Я даже не знал, что в First Boston есть группа возникающих рынков и обнаружил это лишь на одном собеседовании, когда поинтересовался у представителя банка, какое направление он считает самым перспективным на ближайшие годы. Он ответил: «Возникающие рынки», — и тогда я попросил управляющего по кадрам свести меня с кем-нибудь из этой группы.
Лучший совет в моей жизни я получил от одного менеджера. «Экспертом по возникающим рынкам, — сказал он, — считают того, кто сам себя так называет; вот и ты называй, а свои пробелы со временем ликвидируешь». Совет оказался поразительно верным. Хотя в бизнесе я был без году неделю, даже члены моргановской ГПП, включая Страшилу, считали меня гуру по «возникающим» производным. Я, естественно, не стремился их разубеждать. Пока возникающие рынки, особенно латиноамериканские, оставались крупными и прибыльными, я желал поддерживать свою репутацию.
До марта 1994 года сделки Morgan Stanley по мексиканским производным строились приблизительно по одной схеме: банк искал в США организации, готовые купить мексиканские государственные облигации. Эта стратегия приносила миллионные прибыли и в значительной мере сохранялась. Но если банк хотел контролировать все производные возникающих рынков, ему нужно было переключить передачу.
Как раз в это время многие банкиры в США рассматривали мексиканские банки как полные копилки, которые неплохо было бы разбить. Мексиканские банки были государственными, и десятилетиями их защищали от иностранного присутствия. В 1992 году Мексика начала приватизацию банков, но владеть ими могли только мексиканцы, а на иностранцев налагались строгие ограничения. Если Соединенные Штаты задействовали армию, чтобы не допускать нелегальных иммигрантов через Рио Гранде, то Мексика наладила гораздо более строгий режим в банковском деле: мексиканскому сезонному рабочему легче было пробраться в США, чем американскому банку проникнуть в Мексику.
Но американские банки прекрасно знали, что стоит им пробить этот защитный панцирь, и они сорвут миллиардные куши. Мексиканский рынок был прибыльным главным образом вот почему: власти разрешили двум дюжинам местных банков назначать высокие процентные ставки и брать столь же внушительные комиссионные. Кроме того, власти запретили иностранным банкам (за исключением Citicorp, который один только и мог вести операции в Мексике) предоставлять займы в мексиканских песо и продавать любые инвестиционные продукты, деноминированные в песо; им также не разрешалось вести операции в иностранной валюте или торговать ценными бумагами. Для мексиканских банков настала пора фиесты: они были одними из самых плохих в мире, но зато наиболее богатые мексиканцы занимались именно банковским делом.
Единственным банком США, который попытался пробиться через заслон, оказался Citicorp, но его попытка закончилась плачевно. С 1920-х годов Citicorp являлся крупнейшим американским банком в Мексике, но имел только 800 сотрудников и шесть отделений на всю страну. Да и самая «высокая» цель банка заключалась в распространении кредитной карточки Diners Club. Мексиканский долговой кризис 1980-хгодов ударил по Citicorp гораздо сильнее, чем по другим американским банкам, и на реструктуризацию многомиллиардного мексиканского долга он смотрел с таким же вожделением, с каким турист взирает на воду в мексиканской пустыне. С 1992 года произошли некоторые послабления, и даже Citicorp провел через себя 8,8 миллиарда иностранных инвестиций в Мексику. Но печальный опыт Citicorp все-таки продолжал отпугивать многих американских банкиров.