Для отсутствия подобных облигаций существовали веские причины. Кредитный рейтинг государственного долга определяется, как правило, тем, в какой валюте он деноминирован. Подобно многим странам, Мексика занимала деньги в разных валютах, в том числе в мексиканских песо и долларах США. Кредитный рейтинг долга в песо был достаточно высок, поскольку мексиканцы могли просто напечатать их по потребности. А вот рейтинг долга в долларах был низок: для его возвращения Мексике нужно было аккумулировать твердую валюту, ибо печатать доллары она не могла. И поскольку Мексике легче и дешевле расплачиваться в песо, покупатели не без основания считали, что она скорее будет платить по займам в песо, чем по долларовым. В рейтинговых агентствах тоже понимали, что при своей непрочной экономике Мексика вряд ли найдет твердую валюту, чтобы выплачивать большой и постоянно растущий долларовый долг. В результате всего этого долги, деноминированные в песо, имели рейтинг АА—, то есть очень высокий, уступавший только рейтингу АА ценных бумаг многих крупных американских компаний и ААА облигаций правительства США. Рейтинг долгов в долларах, напротив, был сильно ниже инвестиционного класса— на уровне «мусорного» ВВ.
Точность этих рейтингов часто вызывала у меня сомнения, но покупатели относились к ним с религиозным пиететом. В ГПП знали, что многим американским инвесторам разрешено приобретать только долларовые обязательства инвестиционного класса, а таковых на данный момент в Мексике не было. Вместе с тем нам было известно, что многие американские инвесторы любят Мексику и с вожделением купят мексиканские бумаги. Эти безошибочные соображения помогли ГПП найти правильный подход к проблеме Banamex: если удастся создать новую мексиканскую производную с подкладкой в виде Ajustabonos, которую американские инвесторы могут покупать, они непременно будут ее покупать, несмотря на риск. В этом убеждении мы были не одиноки. Винсент Бейли, управляющий инвестициями в BEA Associates (эта нью-йоркская финансовая фирма имела в распоряжении 3 миллиарда из латиноамериканских фондов), говорил, что латиноамериканские производные «берут в основном те, кому запрещено покупать ценные бумаги по своему усмотрению».
Для сотворения нового продукта ГПП нужно было немножко магии и финансовой алхимии. Первый трюк состоял в том, чтобы разделить Ajustabonos на две части. Лучше всего было сделать так: создать компанию, которая скупит Ajustabonos, а затем выпустит две новые ценные бумаги, привязанные к ним. Дабы учредить новую компанию, не вызвав праведного гнева мексиканских или американских органов надзора, Morgan Stanley устремил взор на солнечные Бермуды. Эти острова издавна служили удобной базой для всякого рода сомнительных дел и отмывания денег — сначала их использовали в своих целях наркодельцы, потом мафия, а в последнее время и инвестиционные банки, включая Morgan Stanley. Согласившись в 1980-х годах «лечь в одну койку» с Drexel, банк вступил на скользкую дорожку и теперь проворачивал делишки на Бермудах в совершенно воровской манере.
Итак, Бермуды давали ГПП крышу, но не бесплатно, так что играть приходилось по бермудским правилам. Первым делом Morgan Stanley нанял несколько бермудских юристов со связями, чтобы зарегистрировать компанию как чисто бермудскую; эти юристы далее должны были войти в Совет директоров новой компании и задействовать свои политические связи, в то время как контора будет выпускать новые бумаги. Затем нужна была какая-нибудь благотворительная организация, которая во избежание налоговых неприятностей могла бы выкупить акции. По бермудским законам акциями новоучрежденной компании может владеть лишь юридическое лицо, по статусу свободное от налогообложения. Morgan Stanley вышел на бермудский благотворительный фонд The Capital Trust (он финансировал такие местные заведения, как Bermuda High School for Girls, Saltus Grammar School, Lady Cubitt Compassionate Association и Bermuda Foundation) и через инвесторов перевел ему 12 тысяч долларов на покупку акций.