Усталый, измученный взгляд женщины на кровати коснулся глаз Алевтины, внутри обеих женщин разлился огонь узнавания. Вдох-выдох. Мгновение - и глаза рыжей женщины расширились; она придушенно, затравленной мышью перед хищным котом, пискнула.
Ушатом холодной воды на Алю накатило воспоминание. Гибкие трубочки, точно извивающиеся черви, игольчатыми зубчиками прокалывают кожу на вздутом, распёртом от еды животе, цепко свёрлами входят сквозь кожу, а затем со смачным и сочным шипением влажно сосут... К горлу подступила желчь. Затошнило. Голова закружилась, Аляа упёрлась руками в дверной косяк. Ноги одеревенели, не слушаясь команды мозга, комариным писком требующего немедленно бежать, бежать, бежать.
Кусачий лёд холодил спину, вызывая дрожь и озноб. Паника оглушала. Аля задыхалась. Неимоверное усилие, чтобы не вырубиться, не отдать контроль обитающему внутри чужаку. Костяшки пальцев побледнели, руки сжимались в кулаки. Нет, нет, нет. Как же глупо она попалась в западню.
Аля упустила момент, когда в спальне оказалась женщина в халате. Она на повышенных тонах что-то обеспокоенно спрашивала у лежащей на постели Жанны... До слуха Алевтины доносились лишь обрывки слов, адресованных не то ей, не то рыжеволосой.
- Дочка сорвала голосовые связки. От боли у неё бывают галлюцинации, навязчивые идеи. Может дать вам воды? - пробилось, как сквозь вату.
- Что? Мм. Я, я... - Борясь с новой волной паники, Алевтина намеревалась сказать, что должна уйти. Проказливый смешок в голове и едкий вопрос, сметающий все мысли: "Куда ты это собралась?" - и произнесённый голосом бабули, превратил кровь женщины в лёд и обесточил рвущийся наружу крик, заменив его хриплым, надсадным кашлем.
- Да, - после прокашливания, уверенно под действием чужой воли раздался голос Алевтины: одним махом смело плотину, в разуме Али щёлкнуло - и женщину злорадным и торжествующим пинком под зад отправили в радужный мыльный пузырь, в котором как во всех минувших снах было слишком горячо, чтобы дышать.
Стоило матери Жанны покинуть спальню, как псевдо-Алевтина направилась к кровати и наклонилась над тучным телом рыжей, перевязанным на груди и животе бинтами.
- Сладкая, пышечка моя, ням-ням, - исторглось из гортани Али. Она облизнулась.
Женщина на кровати всхлипнула и потянулась к телефону, лежащему на комоде, но неловким движением скинула его на пол и задрожала, выпучив, как лягушка, глаза.
Голод внутри Алевтины беспощадно стискивал кишки. Её желудок бурчал. Слюна стекала по подбородку. Псевдо-Аля рывком сорвала бинты с груди женщины. Кожа на животе Жанны была натянута, как барабан, и вся исколота: гнойные пузырьки по краям ранок заставили чудовище, захватившее тело Алевтины, затрепетать ноздрями и сглотнуть.
- Не надо, пожалуйста... Умоляю - не надо... - хрипло, с надрывом выдохнула Жанна. Её слабые руки пытались коснуться рук псевдо-Алевтины в попытке остановить.
- Ты такая вкусная, - тварь лизнула женщину в щёку. - Лежи смирненько, пирожок, - и увидишь, как скоро всё закончится для нас всех.
Тело Алевтины задрожало, из горла вырвался рык. Голова молодым побегом устремилась вверх на заметно вытянувшейся шее. Рот на лице Али исчез, зарастая гладкой кожей, белой, как скорлупа на яйце. Ужас парализовал Жанну прямо на вдохе, заставил замереть на постели.
Пиджак вдруг стал псевдо-Але узок и треснул по швам. Руки монстра извивались из стороны в стороны точно щупальца-шланги, потерявшие контроль из-за напора воды. Жанна хрипела, позабыв, как дышать, и поддавшись животной панике, инстинктивно ёрзала на постели, пока не сползла к краю.
Со звоном разбилось что-то у двери, и сразу же визгливо заорали. Рука-шланг извернулась и, метнувшись на звук, схватила женщину у двери прямо за горло, чтобы задушить. Та сопротивлялась: лягалась и неожиданно шустро дёргалась; чудом ухватив с пола осколок от разбитой чашки, пыталась перерезать никак не поддающуюся осколочному острию, точно резиновую, кожу на руках чудовища. Затем, ослабев от потуг и нехватки воздуха, женщина, выдохшись, захрипела - и, засучив ногами, в последний раз дернувшись, затихла, выпустив из пальцев осколок чашки, звонко упавший на пол.
- Мама, мамочка! - с надрывом прорезался голос Жанны. Она таки дотянулась до телефона и, включив его, стала звонить в полицию.
- Не убежишь! - прошипела псевдо-Аля и, увидев своё отражение в зеркале над комодом, неожиданно замерла на месте.
Мыльный пузырь заколебался. Радужная плёнка на его боках прояснилась, и настоящая Алевтина увидела в собственных глазах ещё один скошенный к краю зрачок. Взгляд опустился вниз и - там, в зазеркалье, стояло желтоватое, как смесь воска и пластилина, тело, на котором слегка покачивалась длинным стеблем цветка шея. Это чудовище в зазеркалье ведь не может быть ею?! Потому что это была фигурка. Фигурка в рост человека. Только вот порванный костюм... А-а-а!
Воля исчезла, скованная параличом. Ужас растекался по жилам, сметая собою контроль. Нет. Ярость в недрах вспыхнула и взорвалась жидким огнём, счищая с сознания корку наледи и ступор. Нет. Она не вернётся обратно в пузырь. Ни за что. Пред глазами прояснилось, плёнка пузыря с чпоканьем лопнула
Близкий звук ощущался смазанным и глухим, словно заглушался ватой... Крик. Пыхтение.
"Помогите. Помогите. А-а-а..." То ли кричала она сама, то ли это была рыжая. Наконец Аля смогла отвернуться от зеркала.
Жанна забилась в угол и, безостановочно всхлипывая, нечленораздельно просила по телефону полицию приехать, выдавливая из себя по слогам адрес.
С трудом, вращая головой непослушного, точно резинового, тела, Алевтина отметила, что окно в спальне занавешено плотным тюлем до пола. Ночные шторы почти сливались цветом с ковром. Плана как такового не было, но она нутром чуяла, что в любой момент снова потеряет контроль, уже навсегда.
Алевтина двинулась к окну. Шея качалась туда-сюда, зрение то и дело расфокусировалось, каждый шаг был так тяжел, словно она толкала вагон. Но она старалась - видит Бог! - старалась.