— За последний месяц в поведении Дабни не было ничего необычного? — спросила Джеймисон.
— Да вроде ничего. Я хочу сказать, ничего не бросалось в глаза.
— Жена Дабни сказала, что примерно с месяц назад он совершил неожиданную поездку. А когда вернулся, не сказал ей, где был. С этих пор он казался ей другим.
Томпсон была удивлена.
— С месяц назад?.. Я не знаю, куда ездил Уолтер. Если этим занимался наш транспортный отдел, там должна сохраниться запись.
— Мы будем вам очень признательны, если вы это проверите, — сказала Джеймисон.
— Разумеется. — Достав сотовый телефон, Томпсон набрала текстовое сообщение. — Готово. Как только у меня будет ответ, я свяжусь с вами.
Встав, Декер обошел комнату. Томпсон наблюдала за ним.
— Судя по всему, дела у вашей фирмы идут очень успешно, — отметил Амос.
— Мы напряженно работаем, и это действительно приносит свои плоды. Мы только что заключили два крупных контракта, которые позволят нам практически вдвое увеличить прибыль по сравнению с прошлым годом.
Декер посмотрел ей в лицо.
— А без Дабни что станет с фирмой?
Томпсон заколебалась.
— Мы являемся партнерами с ограниченным правом голоса, но Уолтер — старший партнер, и у него в руках решающий пакет. Уверена, в учредительных документах есть слова о его… о его уходе, но лично я ничего не знаю. Это должен знать наш штатный юрист.
— Мы хотим взглянуть на эти документы, — сказал Амос.
— Они имеют какое-то отношение к тому, что сделал Уолтер? — спросила Томпсон.
— Имеет отношение все — до тех пор, пока не выяснится обратное, — ответил Декер.
У него завибрировал сотовый телефон. Прочитав текстовое сообщение, он кивнул Джеймисон. Встав, та убрала диктофон в карман.
— Благодарю вас, мисс Томпсон. Мы будем держать с вами связь.
— И напоминаю: не забудьте проверить, был ли Дабни здесь сегодня утром, — добавил Амос.
— У меня отличная память, агент Декер, — раздраженно произнесла Томпсон.
— Как и у меня, — ответил он. — Так что я не забуду о своей просьбе.
Покинув кабинет, они направились к лифтам.
— В чем дело? — спросила Джеймисон.
— Дабни только что скончался.
— О господи!.. Что ж, думаю, неожиданным это никак не назовешь.
— Но перед смертью он пришел в сознание.
— Он что-нибудь сказал? — возбужденно спросила Джеймисон.
— Да.
— И что же? — жадно спросила она.
— Похоже, Дабни произнес набор слов, в котором не увидел абсолютно никакого смысла никто из присутствовавших.
— Полная галиматья? Следствие травмы головного мозга?
— Ну, поскольку я сам перенес травму головного мозга, могу сказать уверенно: то, что одному человеку кажется галиматьей, для другого может стать откровением.
Глава 8
Двенадцать раз. Декер прослушал запись последних слов Дабни двенадцать раз — и по-прежнему не видел в них ничего. Никакого откровения. Ни даже намека.
Амос сидел в кабинете в здании имени Гувера, уставившись на диктофон. Напротив него сидели Джеймисон и Миллиган.
Тодд, расслабив узел галстука и слегка согнув спину, что было для него совершенно необычно, откинулся на спинку кресла и сказал:
— Мы можем прослушивать эту запись еще десять лет, и в ней по-прежнему не будет никакого смысла. Этот тип вышиб себе кусок мозга. Он был не способен рационально мыслить, Декер. Это бессмыслица.
— Миссис Дабни присутствовала? — спросил Амос.
— Да. Вплоть до самого конца.
— И для нее в словах мужа также не было никакого смысла? Быть может, что-нибудь понятное ей одной? Что-нибудь очень личное?
— Ну, когда Дабни начал говорить, она так разрыдалась, что трудно сказать, слышала ли она его слова. Нам пришлось вычищать ее всхлипывания из записи.
— Но когда она успокоилась? — настаивал Декер. — По-прежнему ничего?
— Я думаю, она ожидала, что он усядется на койке и начнет говорить с ней, — сказал Миллиган. — А затем Дабни просто перестал дышать. Мониторы обезумели, прибежала реанимационная бригада и попыталась его оживить, но тщетно. Он просто умер.
В кабинет вошел Росс Богарт и сел напротив Амоса.
— Есть что-нибудь? — спросил он.
— В настоящий момент жертва представляет больший интерес, чем убийца, — сказал Декер. — Она жила в квартире стоимостью несколько миллионов, у нее есть машина за сто с лишним тысяч, на которой она почти не ездила, и все это на зарплату школьного учителя. А если вернуться назад на десять лет, нет никаких следов Анны Беркшир.