Кто-то осторожно трясет Татьяну за плечо. Это медсестра. За окном — вечер, Катя уже ушла. Медсестра протягивает ей таблетку и стакан с водой. Татьяна послушно проглатывает лекарство и снова погружается в зыбкий, полный видений сон.
Новое пробуждение было неожиданным для нее самой. Никто Татьяну не будил. Она проснулась, услышав тоненький скрип открываемой двери.
За окном потемнело еще больше, в палате плавали вечерние сумерки.
Татьяна вздрогнула и задержала дыхание. Ей показалось, что это продолжение сна: в дверном проеме стоял Виктор! Он ей опять снится, снится которую ночь! О, как это мучительно!..
Несколько секунд Виктор неподвижно стоял в дверях, глядя на ее побледневшее, осунувшееся лицо с темными кругами под глазами.
— Таня! — Он вдруг опомнился, бросился к ней, упал на колени перед кроватью и нежно обнял Татьяну за плечи.
— Это ты… — выдохнула она.
Он опять явился неожиданно, как призрак. Явно этот человек имел свойство всюду ее настигать. Возникнув однажды в ресторане, он, казалось, не отлучался от нее ни на миг. Он был рядом с ней в машине, на даче, в ее квартире, в ее снах. И вот он здесь. Зачем? Что еще ему нужно от нее?
— Танечка, милая, что с тобой?
— Все-таки ты вернулся…
Его лицо было нечетким, оно будто проступало сквозь какую-то пелену — слез? сна?
— Я здесь, потому что люблю тебя. Теперь я никуда не уеду. К черту контракт! Даже не уйду отсюда. Не разлучусь с тобой ни на минуту! Ты для меня — все, вся моя жизнь, я не знаю, как буду без тебя… — Он поднес к губам ее руку и покрыл множеством поцелуев.
Татьяне вдруг до боли захотелось дотянуться до его лица и коснуться губами его губ…
— В этой сумочке твои письма, — прошептала она. — Я должна их тебе вернуть.
— Какие письма?
— Которые ты писал мне перед отлетом в Нью-Йорк.
— Я не писал тебе… Ах, да, черновики… Я их, кажется, оставил на столе…
— Я в тот день была у тебя, хотела извиниться за жестокие слова, которые сказала на даче. Мы нехорошо расстались. Я хотела просить прощения… Я звонила тебе…
Он не отнимал от лица ее руку. В его лихорадочно блестевших глазах читались тревога и любовь.
— Это мне надо извиниться перед тобой. Ты была во всем права. Я вел себя как мальчишка, который не смог совладать со своим животным порывом…
— Я приехала к тебе, но не застала дома… — почти не слыша его, шептала Татьяна. — В квартире была старушка… И еще эти письма…
— Я правда хотел написать тебе перед отъездом письмо, но так разволновался, что ни о чем не мог связно подумать, мысли разбредались… В общем, потом я понял, что все равно ничего не выйдет, и бросил это дело. Решил написать тебе из Нью-Йорка, месяца через два, когда успокоюсь.
— Твои письма… — Она взглядом показала на висевшую сбоку сумочку.
— Ты хочешь их вернуть? Там, наверное, не слишком связно написано, но все это правда, до последнего слова!
Приподнявшись на подушке, Татьяна заглянула ему в глаза, словно не узнавая.
— Целых двадцать лет мы жили врозь, ничего не зная друг о друге, — с трудом выговорила она. — Сколько времени потеряно зря…
Виктор сжал ее пальцы и низко опустил голову.
— Почему ты тогда, двадцать лет назад, не сказал сразу, что любишь меня?
Он вновь посмотрел на нее. Сквозь влажную пелену, застилавшую взор Татьяны, ей показалось, что его глаза блестят. Она напрягла зрение и поняла, что они блестят от слез.
— Я хотел, чтобы ты сама поняла, чтобы ты сама почувствовала это!..
Она покачала головой.
— Нет, тогда я не поняла… А теперь я… умираю… — И она без сил откинулась на подушку.
— Это я виноват, я! — Слезы вдруг потоком хлынули из его глаз. — Не сумел сберечь свое счастье… Наше счастье, Таня!
На несколько минут в палате установилась тишина, прерываемая лишь дыханием Татьяны и звуками сдавленных рыданий Виктора.
Татьяна лежала с закрытыми глазами. По ее щекам на подушку текли слезы, и она не в силах была их остановить.
— Наверное, тебе не надо было приезжать, — промолвила она. — От этого будет хуже нам обоим. Потому что я… я… — Она задохнулась и некоторое время боролась с собой, страшась и не желая выговорить эти два слова, но они все-таки вырвались — помимо ее воли: — Я… люблю тебя…
— Таня! — Виктор вдруг припал головой к ее груди. — Таня! И я люблю тебя!.. Все эти дни я думал о тебе каждую секунду… Только о тебе…
— Тогда почему ты улетел?
— Я думал, ты меня ненавидишь… — Он застонал и крепко обхватил руками ее плечи. — Ты была так холодна в то утро…