— Догоняй! Черепаха!
крикнула ему не переставая бежать по дороге.
глава 15
Как много лет во мне любовь спала.
Мне это слово ни о чем не говорило.
Любовь таилась в глубине, она ждала -
И вот проснулась и глаза свои открыла!
Теперь пою не я — любовь поет!
И эта песня в мире эхом отдается.
Любовь настала так, как утро настает.
Она одна во мне и плачет и смеется!
И вся планета распахнулась для меня!
И эта радость, будто солнце, не остынет!
Не сможешь ты уйти от этого огня!
Не спрячешься, не скроешься -
Любовь тебя настигнет!
Как много лет во мне любовь спала.
Мне это слово ни о чем не говорило.
Любовь таилась в глубине, она ждала -
И вот проснулась и глаза свои открыла!
Роберт Рождественский
— а ну вставай! Сколько можно тебя будить… вот соня!
Я пыталась стянуть с него одеяло, но он, предугадав мои действия вцепился в него и не отдавал. Конечно он сильнее и мои попытки лишить его одеяла были бесполезными.
Я злобно запыхтела еще раз, глянув на спящего балбеса, уткнувшегося в подушки и накрываясь одеялом с головой.
в голову пришла гениальная идея. Я мстительно похихикала и забравшись на кровать, начала прыгать на ней распевая детскую песенку:
— …раз иголка, два иголка — будет елочка! Раз дощечка, два дощечка — будет лесенка!
раз словечко, два словечко — будет ПЕ-СЕН-КА!!!
вместе весело шагать по просторам, по просторам!
И конечно припевать лучше хором! Лучше хором! Лучше… АААА!
Тут мне закрыли рукой рот и повалили на кровать. Похоже Киру надоело трястись на кровати вместе со мной.
Он с глазами хищного зверя что напал на жертву навис надо мной.
— хулиганка! Ты вообще знаешь во сколько мы вчера пришли?
Мы гуляли с Киром вчера почти до утра. Я нарисовала лохматого монстрика. Точнее мы вместе его рисовали. Потом Кир начал его подписывать, но не дописал так как я угрожая придушить его в ближайшей подворотне помчалась за ним, а он, унося свои ноги беспокоясь о своем благополучии забыл дописать его имя. Там до сих пор так и не дописано "НАС…" не сложно догадаться что он писал. Потом под утро мы пошли к нему домой.
— а ты сейчас время видел? Вторая половина дня! Пошли давай завтракать!
Он потянулся ко мне и потерся об мой нос своим. Дразнит паразит. Я протянула к нему руку и взяла его за темные волосы на затылке. Притянула его к себе, и он с жадностью накрыл мои губы своими. Это тот самый невероятный кайф, от которого я сходила с ума. Мне было его мало. Хотелось только с ним. Только его.
— а что у нас на завтрак?
Оторвавшись от моих губ, спросил довольно Кир.
— овсянка!
Ответила из вредности я.
— неееет… не хочу овсянку!
— а что хочешь?
Игриво провела по его шее своей ладошкой. Он тяжело сглотнул и посмотрел помутневшими глазами на меня.
— тебя хочу принцесса. И чтоб на всегда…
я уткнулась ему в шею вдыхая желанный аромат. Всегда тащилась от его запаха… не признавала только когда была мелкой.
Мне не хотелось думать о проблемах. Я знала, что решу их и все будет хорошо. Киру станет легче, и он будет жить.
— овсянки я у тебя там не нашла. Тем более дело уже к ужину. Твой любимый пирог стоит на кухне, остывает. Кирюшенька же любит яблоки?
— очень мой Настик-мордастик! Чего же мы тут валяемся!? У меня миссия тебя откормить!
Он перехватил меня за талию и под мои протестующие визги, взвалил к себе на плечо.
— я вообще у тебя веса не чувствую! Ты чем питалась у меня все это время!?
— воздухом блин! Поставь меня! Я высоты боюсь!
— не бойся! Даже если и упадешь, то будет не больно. Веса не хватит жестко упасть.
Кир смел половину моего пирога! Я была в шоке. Мне кусочка одного с головой хватило. В общем остальную часть пирога он упрямо пытался запихать мне. Еще один я одолела с большим усилием, а, чтобы запихать еще Кир бегал за мной по всей квартире уговаривая на еще один кусок. Я смеялась и показывала языки пока он неожиданно не схватил меня припечатывая к стене.
— умеешь же ты выматывать кошмарище…
Я смотрела в его синие омуты и поверить не могла что смогла его оживить. Заставила поверить… в чудо. Он наконец улыбается, и я безумно счастлива его улыбке. У него она открытая и искренняя. Так улыбаться может только он, до ломоты во всем теле заставляя чувствовать любовь и щемящую нежность к нему. Раньше я не ценила его улыбок. мечтала избавиться от надоедливого, сама, не понимая истинности происходящего.
— Кир… я… тебе… — я опустила вдруг покрасневший взгляд. Я хочу попросить его съездить со мной в больницу, но боюсь его реакции — давай съездим в одну клинику? У меня там знакомый врач. Она маму лечила когда-то. Она очень хорошая знакомая, думаю она сможет помочь…
— Насть, зачем?
Тихо спросил Кир, убирая мне за ухо прядь, выбившуюся из колтуна.
— я не верю, что все так плохо. Давай съездим. Она назначит таблетки и лечение. Ты выздоровеешь и все будет хорошо.
— я не хочу ехать в больницу, где мне безразлично уже в который раз повторят что я ходячий труп.
Устало проговорил Кир. Я понимаю, что это все ему достаточно приелось и он больше переживать этого не хочет, но мне это было очень важно. Наверно Кир это тоже понимал.
— пожалуйста… ради меня. Съездим разок?
Он поцеловал меня в нос, тихо прошептав:
— как пожелаешь моя госпожа.
Я радостно запрыгнула на него и прижавшись чуть ли не визжала от радости. Я верю, у нас все будет хорошо.
В больницу мы подъехали только к шести часам. Кир как будто намеренно оттягивал время. Спрашивал какие носки ему одеть и как он будет в них выглядеть… бред конечно, но он спрашивал это с такой серьезностью что меня периодически пробивало на смех. Перемерил все в своем шкафу и прнялся за ремни, но я больше не позволила дурачиться и поволокла в клинику.
В больнице сказали, что Киру ничего сдавать не придется, так как все справки у него где-то в электронном виде уже были и сдавал анализы он недавно.
Моя хорошая знакомая Надежда Алексеевна, увидев нас, тепло улыбнулась и поздоровавшись с Киром обняла меня, шепнув при этом на ухо: "очень красивый у тебя молодой человек."
Потом она увела Кира не быстрый осмотр. Кир вышел спустя десять минут и кивнул на дверь намекая что теперь моя очередь говорить с врачом.
Я встала со скамейки и с волнением в глазах посмотрела на Кира.
Он пожал мне руку как бы говоря, что с ним все хорошо.
— я жду тебя в машине.
Коротко сообщил он перед тем как удалиться.
Я вошла в кабинет и села на стул стоящий у письменного стола.
Надежда Алексеевна оторвалась от бумаг и сняв очки, сочувственно посмотрела на меня. Это очень меня напугало, и я начала нервничать, потирая вспотевшие ладони.
— я не хочу тебя расстраивать Насть, но по-другому просто не могу. На его болезнь еще нет лекарств. Все сильно запущено. Его такого не одна больница не примет на лечения потому что на данный момент он неизлечим. Лекарства будут только садить уже порядком испорченный организм. Он колол весьма сильные обезболивающие препараты и это отразилось на его организме. Он его испортил, но при таких сильных болях другие препараты просто пустышки, поэтому не пить их не получиться. Ты только не начинай истерику! Успокойся! Существуют операции, которые продлевают жизнь даже с такой болезнью как у него. Вопрос в деньгах…
Из глаз невольно текли слезы. Все мои надежды разбивались об эти, ломающие душу слова. Как болезнь может быть не излечима!? В каком веке мы живем!?
— а операция…
сквозь боль захрипела я, пытаясь успокоиться и взять себя в руки.
— подобные операции делают в Швейцарии, но на это он вряд ли согласиться. Я не думаю, что он хотел бы продлевать свои мучения. Ты не представляешь какие ломки проходят по всему телу день за днем. Люди просто кончают жизнь самоубийством. Боль просто невыносима, и я бы и врагу такого не пожелала.