Я отказался от включения в книгу имен собственных, которые требуют сочинения отдельного труда. Возможно, когда-нибудь я его и напишу. Что касается слов, производных от имен собственных, я отобрал лишь те из них, содержание которых не исчерпывается именем мыслителя. Так, читатель найдет здесь статьи о платонизме, эпикуреизме и стоицизме, ибо значение этих явлений шире изложения соответствующего учения каждого из создателей, но не найдет статей об аристотелизме или гегельянстве – направлений мысли, во многом остающихся в плену учений своих творцов. Меня интересовала философия, а не история философии, отдельные концепции, а не стройные системы.
Объем каждой отдельной статьи отнюдь не отражает философской ценности определяемого понятия. Например, статья «Предосторожность» занимает существенно больше места, чем статья «Благоразумие», что вовсе не значит, будто первое понятие важнее второго (на самом деле справедливо как раз обратное). Просто мне показалось, что определение благоразумия встречает гораздо меньше трудностей, чем определение предосторожности, тем более что в другом месте я уже достаточно подробно останавливался на благоразумии, правда трактуя его с несколько иной точки зрения. Таких примеров я мог бы привести множество. Скажем, я лишь бегло рассматриваю 18 различных добродетелей, каждой из которых посвящена отдельная глава в моем «Маленьком трактате о больших добродетелях», так же как 12 других понятий, названиями которых озаглавлены главы моих «Представлений о философии». Зачем многословие, если можно быть кратким? Зачем повторяться?
И конечно, я был не в состоянии в подобном издании привести все ссылки, ибо им несть числа. Поэтому по ходу дела я указываю в скобках только те сочинения или их фрагменты, которые нельзя не указать: это не столько ссылки, сколько рекомендации читателю.
Алфавитный порядок, который являет собой всего лишь удобный беспорядок, позволит каждому из читателей свободно перемещаться в пространстве книги. В качестве эпиграфа я охотно повторил бы слова, приведенные Вольтером в предисловии к его «Словарю»: «Эта книга не требует последовательного чтения; на каком бы месте вы ее ни открыли, вы найдете в ней пищу для размышления». Что касается моей книги, то, возможно, такой подход сгладит ее недостатки, которые я сознаю лучше, чем кто бы то ни было. «Самые полезные книги, – продолжает Вольтер, – это такие, половину труда по созданию которых берет на себя читатель, продолжая мысль, встреченную в зародыше, исправляя то, что кажется неправильным, укрепляя силой своего размышления то, что кажется слабым». Спасибо читателям, которые не откажутся пройти вместе со мной эту вторую половину пути…
А
Аббат (Abbé)
От арамейского «abba», позже перешедшего в церковный греческий и церковный латинский, – отец. Вольтер заметил в этой связи, что аббатам следовало бы плодить детей, тогда от них была бы хоть какая-то польза… Пожалуй, на сей раз в своей страсти к этимологии он зашел далековато.
Когда-то аббатом называли настоятеля монастыря; ныне называют любого священника, духовного отца монахов или своей паствы. Вольтер упрекал аббатов в богатстве, тщеславии и излишествах. «Вы воспользовались временами невежества, суеверия, безумия, чтобы отнять у нас наше наследство и попирать нас ногами, чтобы разжиреть, высасывая соки из несчастных; трепещите, как бы не наступил день разума» («Философский словарь», статья «Аббат»). Вряд ли он ошибался, говоря о современных ему аббатах. Но сегодня, когда такое множество аббатств стоят пустые или почти пустые, мне нередко случалось, вступая под безлюдные величественные своды Нуарлака, Сенанка или Фонтене (8), с сожалением думать об этом запустении и скудости и, взирая на плоды столь умелого строительного искусства и следы столь очевидной возвышенности духа, чувствовать причудливую смесь благодарности, восхищения и тоски по ушедшему… Настал ли день разума? Он никогда не настанет. Впрочем, если бы Вольтер оказался сегодня среди нас, он наверняка торжествовал бы победу над священниками и инквизиторами. Сколько аббатств смела Революция? Сколько было обращено в фермы и склады, а ныне – в музеи? Монахов все меньше, туристов все больше. И много ли среди последних тех, кто понимает, что недостоин первых? Вместо аббатств мы возводим отели, вместо монастырей – больницы, вместо церквей – школы.