— Ты безмозглый дурак! Тупой засранец! Не мог стрелку забить снаружи?
— Да я не подумал. Просто баба такая… штучная. Из-за нее точно не первый раз мужиков в расход пускают. И при ней не первый раз. Видно же.
— Я не говорю, что мне жалко того лоха. Жерар правильно базарит. Палево.
— И что делать?
— Была бы Рыжая обычной бабой, хрен-то с ней. Но она ходит под Фуггерами. Надо хорошо подумать, как ее списать, чтобы к нам предъяв не было.
— Нет. Отец, мне она живая нужна.
— Влюбился?
— Ну, типа того.
— Дурак, — дон Убальдо сделал паузу, — Влюбился — женись.
— Серьезно? — удивился Гвидо.
— А что? Вот церковь, Жерар и обвенчает. Интересно, она поняла, что здесь не простой монастырь?
— Вряд ли. Ну как, то есть. Смотря, насколько непростой. Она знает, кто мы с тобой такие, и знает, что Жерар нас укрывает. Из братвы она видела только Николя. Монах как монах. Только из бывших разбойников. Что она в доносе напишет? Что из-за нее один ухажер другого зарезал на священной земле? Тут не к братии с приором претензия. Что ее под замок за это посадили? Тут чистое крючкотворство. Вопросы юрисдикций. Стучать она кому пойдет? Или герцогу, или епископу Гренобля. Герцог ее и слушать не будет, а епископ что ей скажет?
— Что она блудница и совратила одного любовника, чтобы другого зарезал. И в миру такое не по понятиям, а в монастыре вообще гадко.
— Монахам-то что епископ с ее доноса предъявит? Что осердились и под замок посадили, а потом простили и отпустили?
— Ты, конечно, мастер отмазываться, — дон Убальдо сказал это с видимым одобрением.
— Там, где я мастер, Жерар грандмастер. Он наверняка то же самое просчитал еще пока мы не ушли.
— Этот может.
— То есть, я просто привожу шлюху и забираю Марту?
— Забираешь или отпускаешь?
— Слушай, отец, а может мне правда ее припугнуть и как бы жениться?
— Жениться или как бы? Твой интерес в чем?
— Чтобы дала. Баба же огонь, ты как не видишь. Я бы и бабла ей отвалил, но тупо за бабло она не даст. Я ее шмотки собирал, так она ух, богатая. Одно платье красного бархата чего стоит. Да на ней в будний день не меньше фунта золота навешано. И не сказать, что недотрога. Одному давала, другому давала, а там и третьему даст.
— Она не нашего круга.
— А какого? У нее что один, что другой, что тот же Антонио. Все живут с меча, на месте не сидят и какие-то дела мутят, за которые можно без головы остаться. Я что, сильно отличаюсь?
— Тот парень, которого ты сегодня зарезал, кто был?
— Солдат де Круа. Этих, которую даму утром сюда привезли. Ну, не рядовой солдат, хлебало слишком холеное. Как мелкий пахан.
— Ладно, невелика шишка. А молодой доктор, который ее ухажер?
— Ходит под Фуггерами. Ухажер он так, не всерьез. Или замуж не звал, или звал, да она отказала. Увидит кольцо, утрется и отвалит.
— Отвечаешь?
— Да отвечаю. Я ж его видел. Он по жизни мягкий. Ну не трус, конечно, за себя может постоять. Если припрет. Первым на рожон не полезет. А и полезет, так Марта сама его отговорит.
— Ладно. Подумаем.
— Долго?
— До завтра. И Марта посидит, посговорчивее станет. И Жерар малость отойдет. Он какой-то дерганый сегодня, как будто бесы над душой стоят.
Антонио Кокки в это время исполнял супружеский долг. Жена — вот она, красавица, и никакие дела не мешают. Но на дворе не ночь, и рановато, чтобы спать.
— Иди, с детьми поиграй, — сказала довольная Филомена и даже не добавила ни про каких шлюх, — Мне их скоро кормить пора.
— Ага.
В самом деле, чем еще здесь заняться. Спустился во двор.
— Франческа, Лоренцо, Как вам тут, нравится? — дети носились по двору, но сразу прибежали к отцу.
— Тут так здорово! Такая церковь красивая!
— И вид со стен далеко-далеко!
— И дядя повар. Он готовит совсем не как мама и не как тетя Сильвия, но тоже вкусно.
— А дядя Гвидо убил другого дядю, — наябедничала Франческа.
— Что?
— Прямо тут, то есть, вон там, в нижнем дворе.
— Не монаха? — встревожился Кокки.
— Нет. Какого-то дядю, который приставал к тете Марте. Так нам дядя Гвидо сказал.
— Потом пришел дядя монах, большой такой и страшный. Покойника отнес на конюшню и положил там в сено. Тетю Марту посадил в чулан, потому что она исчадие греха. А дядю Гвидо повел ругаться к аббату, — добавил Лоренцо.
— К приору! Аббат за горами живет! — поправила Франческа.
— К приору. С дедушкой.
— И что дальше?
— Дядя Гвидо вернулся грустный, дедушка сердитый-сердитый. А большой страшный дядя монах тетю Марту увел сюда и посадил в подвал под замок.