Богослужение проводил госпиталий, отец Амвросий. Один из немногих, кто бесспорно выглядел как священник. Жерар еще и может пара человек из братии-братвы. Прислуживал смазливый юноша, которого кто-то назвал Мишель.
— Мне надо поговорить с де Круа, — сказал Кокки дону Убальдо, когда богослужение закончилось.
— Кто это?
— Рыцарь, который приехал вместе со мной.
— Не вижу никакого рыцаря.
— И я не вижу, а он здесь.
— О чем?
— О Марте. Этот рыцарь тоже работает на Фуггеров, и он с женой тоже срочно уехал из Турина. Жена должна быть здесь еще с утра.
— Видел даму. Приехала в карете. С ней как раз Марта твоя. И служанка еще.
— Они, наверное, прячутся, чтобы даже братия не видела.
— Наверное.
— Марта ходит под Фуггерами. У нас с ней была задача прикрывать де Круа.
— И что, прикрыли?
— Как видишь, досюда они живыми-здоровыми доехали. Мне не нравится, что Марта здесь под замком. И де Круа это тоже не понравится, и Фуггеру. Фуггер, кстати, со мной приехал и сейчас сидит в Сан-Пьетро со своей братвой. Это не те люди, которые встанут перед чужой юрисдикцией, как бараны перед новыми воротами. Хочу предостеречь отца Жерара от большой ошибки.
— Мне тоже не нравится, — пожал плечами дон Убальдо, — Гвидо у нас чересчур горячий. Мы уже одну шлюху торчим Жерару, а по Марте еще не решили.
— Шлюху торчите? Монахам? Это как?
— Глаза разуй, дурень. С Жераром он хочет поговорить. Ты думаешь, здесь монастырь?
— Думаю, да.
— Еще что думаешь?
— Что отец Жерар подобрал себе братию, чтобы подрабатывать по вашу сторону закона. Может, контрабанда. Может, скупка краденого. Хранение краденого, ростовщичество. Может, здесь скрываются от розыска или от мести.
— Разуй глаза. Здесь не аббатство, а в натуре воровская малина в шкуре аббатства. Жерар — атаман. Старшие — Амвросий, Ручка и Николя. И тут далеко не только то, что ты перечислил, а еще разбой на большой дороге и прочее душегубство. Я не удивлюсь, если Жерар откроет здесь и бордель с игорным домом.
— Ты давно об этом знал?
— Я с ними полгода дела веду.
— Тебе не кажется, что это сильно за гранью?
— А я тебе, значит, не сильно за гранью?
— Не сильно. Ты думаешь, что ты против властей и закона. На самом деле, воровские авторитеты один из видов власти, а воровские понятия один из видов закона. Потому что людям нужен закон и порядок, даже тем, кто нарушает законы герцогов, королей и муниципальных властей. Чем ты занимаешься? Поддерживаешь порядок и наказываешь нарушителей. Добрые пополаны платят налоги и тебе тоже ровно с тем же сожалением, с который они платят налоги герцогу и церкви. Турин — один из городов, где сложно понять, где заканчиваются декурионы и начинается Ночной Король. И свои правила ночная власть нарушает ровно так же, как дневная нарушает свои. Перед твоим правосудием всегда есть разница, кто авторитет, а кто лох. Прямо по заветам предков, что позволено Юпитеру, не позволено быку.
— Я сейчас не понял, ты меня превознести хотел или принизить.
— Я сказал правду и не единого оскорбительного слова.
Дон Убальдо покрутил в голове короткую речь зятя и не нашел, к чему прикопаться.
— Но фальшивое аббатство с азартными играми и шлюхами сильно за гранью. Дневная и ночная власть стригут баранов и давят волков, в процессе грешат сколько могут, но не идут прямо против Господа как… бесы какие-то или еретики, — Кокки перекрестился.
— Господь Всемогущий сам в состоянии покарать, если посчитает, что ему нанесено оскорбление, — ответил Убальдо, — По крайней мере, черных месс здесь не служат. Амвросий и Жерар — рукоположенные священники, это совершенно точно. И не забывай про законы гостеприимства. По нашу сторону закона они не менее священны, чем даже у дворян.
Кокки вздохнул.
— Господь покарает Жерара. Будь уверен. И не молнией с небес, а руками верящих в Него. Это только вопрос времени. Держись от Жерара подальше. Я завтра же забираю семью и сваливаю. Вопрос с Мартой я решу через де Круа. Жерар не станет спорить с рыцарем из-за бабы. Он молиться должен, чтобы Максимилиан де Круа не догадался, что аббатство фальшивое. Даже мне теперь неприятно здесь находиться, а для рыцаря это такое пятно на репутации, которое смывается только кровью.
— Не думал я, что ты такой святоша, — развел руками дон Убальдо, — Ты же сам в крови не по локоть и не по колено, а по горло.
— Когда Господь будет меня судить, он поставит на весы две большие бочки. И в одну нальет кровь тех, чью судьбу Он свершил моими руками, а в другую — кровь, которую я пролил, нарушив Его заветы. Первая будет намного тяжелее.