— Твоя школа, тетя Шарлотта.
— То есть, ты бы сам не повез его в Ревильяско, чтобы передать Сансеверино из рук в руки?
— Нет. Я всего-то оруженосец, слишком мелкая фигура. Меня могут просто убрать, чтобы не попался в лапы врагам и на разболтал под пыткой. Пусть дядя Максимилиан сам говорит со своими друзьями.
— Он тоже слишком мелкая фигура. Нас сейчас пытаются убить, чтобы замести следы, как раз те люди, которым Тодт спас армию. Некоторым важным персонам не хочется признавать, что они получили какую-то часть из золота, которое пропало без следа.
— То есть, Сансеверино больше нам не друг?
Инициатива убить Макса на турнире принадлежала не Сансеверино. Он вынужден был согласиться под давлением. Но сможет ли он продавить Оде де Фуа и коннетабля в обратную сторону, подперев свою точку зрения еще полусотней тысяч дукатов в слитках? Если знать, что не сможет, то и золото ему отдавать не стоит. Ни «расколдованное», ни пергамент епископа Пьяченцы. Золоту всегда можно найти лучшее применение.
Но что, если сможет? Золото открывает многие двери, но не само по себе, а при посредничестве влиятельных друзей. Нельзя просто расслабить мышцы кошелька и получить придворную должность.
3. Глава. 29 декабря. Еще одна смена власти в Сакра-ди-Сан-Мигеле
Через час после рассвета в Сакра-ди-Сан-Мигеле прибыла делегация во главе с инквизитором. Их встретили веселый и сонный доктор Антонио Бонакорси и довольно грустный простолюдин из Турина Гвидо Тестаменто.
Едва завидев алхимика, Бонакорси чуть ли не в воротах сказал, что в келье Жерара обнаружены алхимические книги, лабораторная посуда и всякое такое. И предложил заглянуть в сарай. В сарае алхимик сразу же узнал свою телегу. После чего чуть ли не побежал в заданном направлении, но доктор сделал какое-то маленькое замечание, и человек науки совершенно успокоился и тихо пошел.
Мальваузен сходил вместе с Тони и этим Иеремией и убедился, что в келье, судя по всему, кого-то из старших разбойников, действительно стоят сундуки с книгами и мешки с посудой.
Отец Доминик с удивлением узнал, что здесь ночью был некий рыцарь, не сообщивший своего имени, со скромной свитой. Рыцарь разгадал тайну нечестивого аббатства, порубил мечом или сбросил в пропасть всех разбойников, запер в кладовой повара с поварятами, которые показались ему недостаточно разбойными для смертной казни, и освободил двух похищенных Благородных Дам. На сторону рыцаря встала ночевавшая в гостинице семья дона Убальдо Тестаменто. Глава семьи трагически погиб, его зять упал с балкона и сломал ногу. Сын, дочь и внуки дона Убальдо не пострадали.
Доктор Бонакорси и тот молодой оруженосец, который вчера на закате покинул Сан-Антонио-ди-Ранверсо, как раз после вечерни поднялись в аббатство и не успели принять никакого участия в событиях. Но они сообщили рыцарю, что утром здесь как нельзя кстати, появится дознаватель от инквизиции. После этого рыцарь проявил истинную добродетель скромности, назначил комендантом захваченной крепости доктора Бонакорси и уехал по своим рыцарским делам. Молодой оруженосец тоже засиживаться не стал и тоже ускакал куда глаза глядят с первыми лучами солнца.
Отец Доминик много лет жил в Турине и знал, что из себя представляет семья Тестаменто и почему главу семьи называют доном. Что-то здесь не так. Допустим, аббатство и правда нечестивое. Это, конечно, позор для епархии. Ведь отца Жерара принимали и в Сан-Антонио-ди-Ранверсо, и в Санта-Мария-ди-Карпиче, и у епископа. Допустим, произошла некоторая размолвка между отцом Жераром и доном Убальдо. По ту сторону закона так бывает. Но почему на стороне дона Убальдо выступил рыцарь? И почему рыцарь уехал, когда узнал, что утром здесь будет дознаватель от инквизиции?
Он осмотрел сложенные в сарае тела разбойников. Узнал отца Жерара и очень удивился, увидев торчащие из груди стрелы. Узнал Николя, зарубленного кривым клинком. Узнал Амвросия, которому совершенно не по-рыцарски перерезали горло. И не узнал нескольких других, с характерными повреждениями от рыцарских мечей.
Заглянул в кладовую, где повар и поварята наперебой принялись каяться, что они ничего такого не знали и ни к чему не причастны. Обратил внимание, что непричастные не оспаривали обвинение в нечестивости аббатства и самозванстве приора. Пожелал посмотреть на дам.
Анна де Бомон и Беатрис де Плесси в гостиницу для паломников не переехали и остались на первом этаже отдельно стоящей башни внутреннего двора. Филомена Кокки принесла им на завтрак вчерашнего хлеба с сыром и столового вина из погреба гостиницы.