Пока Благородные Рыцари беседовали в Прекрасными Дамами, Мальваузен в благодарность за вкуснейший обед разрешил Филомене Кокки поговорить с мужем наедине. Попытатся подслушать, но они говорили очень тихо и на воровском жаргоне.
— Что будем делать, Антонио?
— Меня живым не выпустят, а ты беги.
— Не сдавайся. Они пустили погоню за Фуггером. Его точно не рискнут убить, а он тебя выкупит.
— Вряд ли. Они потеряли золота на триста тысяч и не нашли ни монеты и ни одного следа, кроме нас с Симоном.
— Если тебе интересно, то сегодня на горной дороге арестовали де Круа.
— Одного? — встрепенулся Кокки.
— С женой и оруженосцем.
— Гвидо на свободе?
— Да. Прячется где-то тут. Я его тоже покормлю.
— Все надежда не на Фуггера, а на Сансеверино.
— На кого?
— На друга де Круа, который… не буду рассказавать с самого начала. Есть один знатный дворянин. Гранд экюйе Франции и все такое. Сильно помог де Круа по пути и на турнире не притворялся, что они не знакомы. Отправь к нему Гвидо. Скажи, что де Круа в беде.
— Такого, как Гвидо, французский дворянин и слушать не будет. Гвидо же говорить нормально не умеет, через слово по фене ботает. Этикета не знает. И на вид разбойная морда.
— Тогда пусть Гвидо скачет в Тестону и найдет там на постоялом дворе Кармину Ладри.
— Твоя очередная шлюха?
— По мужу она Нидерклаузиц. Жена герра Фредерика.
— А. Тогда ладно.
— Судя по тому, что она окрутила его в первую неделю знакомства, она умная, умеет разговаривать с рыцарями и должна бы дорожить таким мужем. И муж отправил к ней отца Тодта.
— Это еще кто?
— Только не говори, что это моя шлюха.
— Если бы он был бабой, я бы сказала.
— Он семейный священник Нидерклаузицев и де Круа и он умеет убеждать людей. Я надеюсь, что Кармина и Тодт поговорят с Сансеверино, а он освободит де Круа.
— И тебя.
— И меня. Куда посадили де Круа?
— Не знаю.
— Кто его арестовал?
— Ламберто Гримальди. Кажется. Или его сеньор? — Филомена задумалась.
— Узнай.
— Хорошо.
— Я так понял, что меня хотят увезти отсюда сегодня.
— Не знаю.
— В телеге, в которую они все утро таскали какое-то барахло через двор.
— Может быть. Я проверю.
— Сделай так, чтобы они не уехали сегодня.
— Как? Колеса оторвать? Отравить лошадей?
— Доктор Бонакорси, который помогает Мальваузену, на самом деле наш человек. Скажи ему, он придумает.
— Погоди-ка. Но здесь всего трое охранников, из которых один всегда с тобой и алхимиком. Бонакорси и Гвидо смогут уделать остальных двоих?
— Вряд ли. Как можно быстрее узнай, где держат де Круа и отправь Гвидо с запиской.
— Хорошо. Как ты? Стало немножно лучше?
— Может быть, не сдохну. Такого жара как ночью, уже нет.
— Люблю тебя.
— И я тебя.
Филомена вернулась на кухню, подогрела глинтвейн и с кувшином спустилась во двор. Угостила гостей, поулыбалась, повертела задницей стерпела несколько хлопков и щипков.
Сослалась на Ламберто Гримальди и без труда узнала, что всадники относились к свите Альфонсо д’Эсте и Франческо Сфорца, которые проживают в замке Ступиниджи. Замок так себе и скорее большой дом, а не замок, но жить можно. В тесноте, но не в обиде.
В самом деле, утром на горной дороге встретили рыцаря с женой и оруженосцем, которые спускались отсюда. С ними еще были две вьючные лошади. Рыцарь на стал сопротивляться превосходящим силам и дал себя сопроводить в Ступиниджи. Но по пути пленные поговорили с сеньором, и сеньор решил, что ему все-таки надо сегодня быть в Сакра-ди-Сан-Мигеле. Сразу же уехал, а рыцаря посадил под замок где-то наверху. Забавно, рыцарь просил, чтобы его заключили в башню, лишь бы не в подвал.
— А вьюки, которые были на лошадях? — спросила Филомена, — Что рыцарь вез в них?
— Я думал, ты знаешь, — ответил феррарец.
— Кто бы мне показывал. Мне самой интересно.
— Что-то маленькое и тяжелое. Вроде свинца. Внутрь заглядывал только сам сеньор. Он приказал вьюки положить в комнату к пленникам.
— Ну вот так всегда. Сплошные тайны. Хотите пирога с сыром и орехами?