Прижал пистолет к груди пиджака, толстого и со слишком ровной линией роста волос для естественного. Очевидно, он делал пересадку.
Нажал на спусковой крючок.
Попадание в грудь. Повреждение сердца. Мгновенная смерть.
Разжал руку, и ещё один труп упал на пол. Я выстрелил ему в голову, расплескивая мозги по композитному паркету. Просто на всякий случай.
Бросил взгляд на внутренние часы. У нас оставалось не так уж и много времени. Пилот скоро улетит, и тогда выбираться придется уже самим. Нужно было заканчивать.
Тогда я выстрелил я затылок генеральному. Он опрокинулся на стол, завалился лицом вперёд. Вторая пуля досталась Максу, который так и не сел, продолжил стоять. Пиджак завалился на пол.
За время, проведенное в «Проекте Зомбицид», я наловчился стрелять по головам, это ведь единственный способ убить зомби. Никаких проблем это у меня не вызывало. Главное, чтобы оружие было хорошим, а пистолет, изготовленный Шипом был выше всяких похвал.
Я сбросил магазин на пол и вставил новый. В этот момент оставшиеся в живых пиджаки подорвались и рванулись к двери. Они думали, что это их шанс. Но на самом деле игра изначально была нечестной, и двери конференц-зала заблокировались, как только я вошёл внутрь.
Палец нажимал на спуск раз за разом, и корпораты, такие великие и могущественные, падали на пол. Уведомления перед глазами летели одно за другим.
Попадание в голову. Повреждение мозга. Мгновенная смерть.
Попадание в грудь. Повреждение сердца. Мгновенная смерть.
Попадание в голову. Повреждение мозга. Мгновенная смерть.
Попадание в голову. Повреждение мозга. Мгновенная смерть.
Попадание в грудь. Повреждение сердца. Мгновенная смерть.
Попадание в грудь. Повреждение сердца. Мгновенная смерть.
Когда последний из совета директоров и старших менеджеров остался лежать на полу конференц зала, я сменил магазин в пистолет и спрятал его под куртку. Посмотрел на Зума, единственного живого человека в этом помещении кроме меня. Кивнул ему.
— Тебя смотрят три миллиона, — сказал он. — Может быть, хочешь им что-то сказать?
Я повернулся к камере. Да, она, скорее всего, не пишет звука, но трансляция идёт в том числе и с моего слухового импланта. Ее монтируют в реальном времени, прямо как на телевидении. Разве что гораздо быстрее.
Наверное, действительно стоит о чем-нибудь заявить. Когда ещё у меня получится вещать на такую аудиторию?
Надеюсь, что уже никогда, и меня ждёт тихая и спокойная жизнь.
— А теперь я обращаюсь к вам, ублюдки, ради которых затеяли это шоу, — проговорил я, собираясь с мыслями. — Вы жадно прильнули к экранам своих девайсов и смотрите, как люди убивают других людей. Вы смотрите снафф-шоу от «Резаков», вы смотрите «Кровавый спорт». Вам подсунули то же самое в гламурной обёртке от федерального канала, и вы побежали смотреть это. Вам не хватает адреналина? Так выйдите на улицу, там его достаточно. Но хватит упиваться страданиями других людей. Неужели ваша жизнь настолько жалка? Задумайтесь, наконец, о себе. Это все.
Я повернулся к Зуму, кивнул ему, и увидел, как перед глазами появилось сообщение:
Трансляция прервана.
На какое-то время в кабинете наступило молчание, только капли крови падали на пол с дробным звуком. Стекали со стола и падали, расплескиваясь во все стороны.
— Не думаю, что они тебя послушают, — сказал хакер. — Они с таким же наслаждением смотрели за тем, как ты убиваешь пиджаков, как и за тем, как на вас сбросили контейнер с морфами, как убили твоих друзей, и как ты убивал ЧВКшников. Им вообще пофигу, лишь бы крови побольше и эмоций.
А ведь он прав. Пока природа человека не поменяется, он так и будет наблюдать за тем, как убивают других в погоне за драйвом. Раньше это были боевики в виде дешёвого суррогата, кадры военных действий, снятых с хелметкэмов и дронов. Теперь такие вот шоу.
И с этим ничего не сделать. Хлеба и зрелищ. Это ещё из древнего Рима идёт, когда гладиаторы сражались на аренах. И ведь это наверняка считалось профессиональным спортом.
— А кто-то скажет, что ты лицемер, — продолжил Зум. — Ты ведь сам народа перемочил под пять сотен уже. Где-то так ведь, примерно?
— Примерно, — кивнул я. — На самом деле меньше, наверное, но уже приближаюсь к пяти сотням. Но я этим не горжусь. И вообще. То, что я делаю — оно не ради адреналина.
— Ты сам-то в это веришь?
Его слова заставили меня задуматься. Я мог съехать не один раз. Никто не гнал меня в эту чёртову башню, я сам отправился в налет, хоть и понимал, что это самоубийственная затея. Но смог выжить.