На этот раз я посадил ее себе на закорки. Она обхватила руками мою шею, а оцарапанное и обожженное лицо прижала к моему, ее подбородок упирался мне в плечо.
— Может быть, ты знаешь путь покороче? — спросил я, чувствуя, как солнце жжет мне лицо, а на спине болит рана.
— Ты так торопишься вернуться? А я думала, мы только начали развлекаться.
— Я, наверное, сбился с дороги.
— Нет, это и есть самый короткий путь. Только держи немного левее. Помнишь, ты мне излагал закон Эверса, что ничего не получается по плану. Так вот, я тебе сейчас изложу закон Каваны, — сказала она мне на ухо. «Эверс» прозвучало у нее как «Эверш». — Вода была так хороша и прозрачна, заниматься любовь было так приятно…
— Так в чем суть твоего закона? — спросил я.
— Не бывает яблока без червоточины.
— Ты сильно трясешь, — сказала она.
— Я думал, тебе это нравится.
— Я не жалуюсь — все превосходно. Но, прости меня, для автогонщика ты не так уж стремительно преодолеваешь пространство.
— Я совсем выдохся, Салли. Стараюсь идти как можно быстрее, но дорога очень плохая.
— Черт возьми, Форрест, почему ты сразу не сказал? Дай мне сойти. У тебя же ноги сильно поранены.
— Ты хочешь подождать автобуса?
— Ну-ка, чурбан, дай я забинтую тебе ноги своей рубашкой.
Я осторожно спустил ее и посадил на камень, но, как оказалось, не очень удачно.
— Черт побери, Форрест. Неужели ты не мог найти более гладкий камень. — Я пересадил ее на песок, и она стала расстегивать рубашку. — Помоги мне разорвать ее, — сказала она. — Я, кажется, так ослабла, что не могу даже разорвать рубашку. Может быть, начать с рукавов — оторви их и сделай из них носки. А потом намотай еще поверх материи.
Я разорвал рубашку, всунул в рукава ноги, а остальную ткань обмотал вокруг ступней. Со стороны это выглядело так, будто мои ноги завернуты в салфетки.
— Да, это, конечно, не сравнить с моими сапогами из страусовой кожи, — сказал я.
— Мне ты больше нравишься в этих рукавах от рубашки. В этом году, похоже, самыми модными в Финиксе будут сапоги из рукавов.
Салли вновь взобралась мне на спину.
— Теперь иди аккуратно, — сказала она. — Это была моя любимая рубашка.
Мы выглядели как изгнанники из Эдема в кино на библейские сюжеты: голая женщина с головой, обмотанной красной от крови тряпкой, едет верхом на голом мужчине с ногами, обернутыми окровавленными лоскутами рубашки.
Шипы и колючки царапали мне руки и ребра.
— Левее, Форрест, левее, ты сбился с дороги.
— Я не вижу никакой дороги.
— Вон туда, к той скале. А потом сразу влево от нее.
— О какой скале ты говоришь?
— Я думала, у автогонщиков должно быть хорошее зрение.
— Но в этом направлении я вижу по крайней мере пятьсот скал, не считая камней и булыжников.
— Посмотри, какие кругом яркие краски!
— В основном зеленая и коричневая.
— Ты плохо смотришь. Взгляни: каждая скала и колючка на кактусе как будто окружена оранжево-розовым ореолом.
— Как там тебе наверху, водитель?
— Я, пожалуй, немножко вздремну.
— Лучше бы ты следила за дорогой.
— У меня вложений в страховку двадцать миллионов долларов, — сказала она сонным тягучим голосом, — и я буду спать в любое время, когда захочу, черт возьми.
Мне пришлось еще три или четыре раза останавливаться, чтобы передохнуть. А это означало, что каждый раз надо было найти камень подходящей высоты и конфигурации, чтобы осторожно посадить на него Салли. Один раз я попытался разбудить ее, но безуспешно. Она была без сознания, лоб у нее горел. У меня тоже вся кожа была опалена солнцем, и я боялся, что долго не протяну. Но самое главное — найти дорогу, она была где-то впереди.
Я держал путь к отдаленным холмам, и вот, спустя, как мне казалось, несколько часов, а в действительности, вероятно, прошло не больше часа, я увидел проселочную дорогу. Салли похрапывала у меня за спиной, и я испытал такое облегчение, что даже не сразу спохватился: я ведь не помню, где на дороге стоит машина — справа или слева.
Я решил, что слева, и стал подниматься по склону холма к дороге.
Проснулась Салли.
— Куда, к дьяволу, мы идем? — спросила она.
— К нашей машине.
— Ты сошел с ума, Эверс, — сказала она. — Ты что, забыл, что вместе с твоими штанами они забрали и ключи от машины? Или у тебя есть запасные, спрятанные в тайнике?
— Да, действительно, нам придется голосовать.
— Да, это просто блестящая идея, дубовая ты голова. Голосовать! Ты поражаешь меня, бестолковый интеллектуал. Ты упустил одну небольшую деталь, что мы не на шоссейной магистрали! Здесь едва ли одна машина проезжает за четыре-пять часов.