Декабрь опять стукнул посохом и из-за кулис вывалился Иванидзе с другим чемоданом.
- Что? Опять? – на чистом русском спросил он.
- Барышня цветов требует! – показал на Королеву Апрель.
- Ай-вах! – оценил прикид Королевы Иванидзе. – Тюлипаны, розы, хризантемы! Свежие, как горный ручей! Вся партия – сто тысяч!
- Пять. И дозволяю поцеловать ручку.
- А зачем мне твои ручки? У мене свои есть, хочу, целую, не хочу – мою. Семьдесят тысяч.
- Десять. Позволю посмотреть на королевский бал!
Короче, договорились они и ушли вместе за кулисы. Падчерица от щедрот получила воз дров для обогрева помещения и теплую шубку с плеча Января. То есть, норковую. Мачеха и сестра завыли от злости.
- А вас, за то, что только о деньгах думаете, а трудиться не хотите, принудительно отправлю на общественные работы: будете сиренами при пожарной части служить. И тепло, и мужчины под боком. Дрова, опять же, если надо, поколют.
Колечко Апрель опять отдал падчерице: на будущее, так сказать.
Артистам хлопали стоя. Мышцы на лице болели. Из зала дети вылетали красные и довольные. Директор тряс руку Борису Игнатьевичу. Чья-то мама бегала и искала норковую шубу.
Мы с Ольгой Александровной шли по коридору к учительской, когда нас нагнал Бортников.
- Светлана Васильевна! Можно Вас на минутку, - придержал он мой локоть.
- Иди, Оля, догоню, - сказала я, улыбнулась и сморщилась. – Щеки болят! – пояснила Ване.
- А хороший спектакль сделали ребята, да? – он немного нагнулся, чтобы видеть мое лицо.
- Хороший, но ты ведь не за этим меня остановил?
- Вы помните, что сегодня Бал?
- Конечно, помню, Ваня. Вот, даже платье новое надела.
- А Вы не забыли свое обещание? – поинтересовался он.
- Не забыла, Ваня, не забыла. А ты еще не передумал?
- Не-ет, Светлана Васильевна! – его светлые глаза начали искрить. – Я очень рад, что Вы с нами!
Улыбнулся, наклонил голову, словно поклонился, развернулся и куда-то побежал.
Малыши разошлись домой. Старшие ушли прихорашиваться и переодеваться. Девочки утром несли в школу бальные платья в чехлах, а в сумочках вместо учебников и тетрадей - огромные косметички. Мальчики поступили проще: костюмы надели сразу, чтобы не заморачиваться потом. Так что желающие переодеться – наряжались, желающие покушать – ели в буфете, где родители сделали праздничный стол, а организаторы бала моторчиками бегали по всем этажам, что-то собирая, проверяя, подключая… Специально отряженная бригада силачей выносила из зала стулья, таскала аппаратуру, развешивала динамики, и ставила в середину елку. Электрики подключали ди-джейский пульт, тянули к динамикам провода и настраивали аппаратуру. Я посмотрела на этот дурдом, попрощалась с последними уходящими семиклассниками, и отправилась в учительскую, где наши женщины организовали маленький банкет.
Кто-то уже сидел за столами, кто-то еще бродил, но появившийся вместе с Валей директор сел во главе нашего стола и, накладывая себе салатиков, заметил: - А что, девочки, неплохо мы полугодие заканчиваем?
Наши сотрудницы и сотрудники дружно кивнули головами, а физрук предложил: - Так за это надо выпить!
Кто-то налил шампанского, кто-то вина, а я кивнула обслуживающему дам физруку на водку: - Налей, Пал Василич!
Тот слегка удивился: - Вы вроде водочку не очень жалуете?
- А сейчас вполне! – ответила я. Как-то меня все же познабливало от глубоко спрятанного страха: это ж не перед пьяной публикой в ресторане петь! Кстати, Сергей Вениаминович в этом году ресторан заказывать не стал, мотивируя тем, что у старшеклассников бал, надо присмотреть, да и заодно год старый проводить! Так что наша женская составляющая наготовила салатиков, мужская – спиртное. Единственно, мальчики из ресторана расстроятся: под наш банкет за последние пять лет места за столиками заказывали заранее - я пела с группой почти весь вечер. Администратор пытался меня уговорить поработать с ними хотя бы в пятницу или субботу, но Семен оказался резко против:
- Мало того, что моя жена - школьная училка, а если еще и в ресторане петь начнет, весь деловой мир будет смеяться. Скажут, обеспечить достойно не может.
Пришлось согласиться, хотя, честно говоря, на сцену очень хотелось! Но дома я продолжала в свободное от работы и мужа время заниматься музыкой. Это кроме французского. Хорошо, что Семен часто задерживается на работе, и я могу заниматься, чем хочу. За последние дни я достала ноты всех интересующих меня песен. Что-то вспомнила, что-то выучила заново. Я хорошо знаю, что для ребят надо выложиться вдвойне. Любая, даже самая красивая композиция, спетая безэмоционально, хоть и отлично поставленным оперным голосом, не затмит пусть коряво исполненной, не во все ноты попадаемой, но спетой от всей души песни.
Еще я долго думала, как надо выглядеть на сцене. Для детей это тоже очень важно. Им не нужна тетка с микрофоном в классическом платье. Это же бал: танцы, музыка, популярные песни популярных групп. И я придумала! Я буду петь, сидя за клавишами. Все-таки этот инструмент мне более близок, нежели гитара. И образ. Это самое-самое главное. Надо сделать так, чтобы меня никто не узнал! Одно дело, когда поет учительница – это грустно и скучно, то есть, можно сказать, взрослый выпендреж. Другое, когда солистом – их ровесник. А росточком я маленькая…
Короче, я с собой сегодня привезла большую сумку, которая ждала своего звездного часа в моем запертом классе.
- За старый год! – тем временем произнес директор тост, и мы дружно выпили. Салатики были вкусными. Кого-то потянуло на беседу. Кто-то на кого-то жаловался. Но потом все дружно опять начали восторгаться нашим питерским приобретением. Вдалеке заиграла музыка. Мы тяпнули еще по одной. В голове приятно зашумело, а руки потеплели. Тут в учительскую негромко постучали, дверь приоткрылась и в нее заглянула голова того, о ком говорили.
- О, легок на помине! – закричал наш директор. – Как там у вас дела, Ваня?
- Приходите к нам минут через десять, не опаздывайте. Нам пора открыть Чудесный Новогодний Бал. Будем танцевать вальс. Не опаздывайте! – крикнул он и вымелся за дверь.
Наши дамы заволновались. А с кем его танцевать-то? Мужиков у нас всего пять на двадцать пять баб! Кошмар! Директор встал и пресек все словопрения: - Мы обещали детям, что придем. Значит должны прийти. Девочки, встали и быстро, быстро на выход!
Пока все толкались у двери, я глотнула еще водки и закусила лимоном. Все. Я готова к подвигам!
Актовый зал и коридор перед ним поражал своим роскошным убранством. И все это они умудрились сделать, когда их родные учителя кушали винцо, водочку и расслаблялись. Изумительно.
Вокруг мигали огонечки, коридор весь был занавешен серебряным дождем, а понизу стояли маленькие елочки-лампочки с серебряной опять же хвоей. Словно ледяная пещера! Все кругом искрится и блестит! Верхние, обычно горящие здесь плафоны были выключены, но в свете фонариков все было видно. Вход в зал тоже обрамляла сеточка из разноцветных лампочек, обмотанных серебряной и золотой мишурой. В центре полутемного зала стояла нарядная, сверкающая гирляндами, елка. Из разных концов зала сверху, к рождественской звезде, тянулись нити, с которых свисал длинный дождь. И когда под ним ходили люди, он плавно колыхался и блестел. Поверху бегала разноцветная лазерная подсветка. Ближе к сцене висел зеркальный шар, на который с четырех сторон направлялись узкие прожекторные лучи. Шар неторопливо крутился и кругом летал белый призрачный снег. Сцена была освещена, но неярко. Там уже стоял синтезатор, ударная установка и одна гитара. В центре стоял микрофон. На другой гитаре что-то негромко играл один из мальчиков. Двое крепили к ушам маленькие микрофончики, а хорошенькая беленькая девочка из 10-а пробегала пальцами по клавишам. В стороне стоял уже подключенный ди-джейский пульт.
Диспозицию я рассмотрела, осталось найти того, кто все это придумал и реализовал, и договориться с ним о времени моего выхода. Я прошлась вокруг елки. Бортникова нигде не было. Зато я рассмотрела наших девочек. Какие же они красивые! Разноцветные платья ( скорее коктейльные - подумала я), - выгодно подчеркивали их фигурки. Микроскопические сумочки с пайетками, стразиками, одетые на их нежные ручки, отбрасывали в пространство миллион крошечных искорок, попадая под свет лучей. Мальчики были все в костюмах и туфлях. Ни одних кед замечено не было! Все кругом чего-то ждали. Внезапно над сценой вспыхнули два прожектора, скрестив свои лучи на одинокой фигуре в центре.