Пока сыщики любовались старшим оперуполномоченным Шестопер, старичок осторожно освободился от своих носильщиков и, согнувшись в три погибели, подобрался к лежащему кавказцу.
— А вы знаете, молодые люди, — донесся до Кулинича его вкрадчивый голос, должен вам заявить, что я не усматриваю здесь признаков насильственной смерти. Я осмелился бы рекомендовать вам переквалифицировать дело на причинение менее тяжких телесных повреждений.
Кавказец к тому времени начал слегка шевелиться и даже, кажется, пытался встать.
Пес, до тех пор меланхолично осматривавшийся, вдруг вскочил, волоком протащил проводника по коридору и крепко ухватил зубами кавказца за правую руку. Намордник его почему-то не стеснял.
С некоторыми усилиями глуховатому старичку и прочим членам сборной команды объяснили, кто есть кто на этой сцене.
— Так дело раскрыто! — обрадовалась Лариса Николаевна. — Убийца уже пойман. Они всегда так возвращаются, я сама читала. Теперь надо все оформить. Я сейчас напишу постановление о возбуждении уголовного дела, вы (кивок в сторону Шпагина) напишите протоколы допросов свидетелей — только разборчиво и не забудьте про поля. А товарищ следователь пусть составит обвинительное заключение! — прекрасная опересса имела весьма причудливые представления о порядке составления документации.
Кулинич уже открыл было рот, но от удивления не смог сказать ни слова. Жбан как-то подозрительно хрюкнул, закашлялся и предложил начать с осмотра места происшествия и обыска в комнате.
В понятые Кулинич записал Толю с Володей — Миша Галкин за прошедший день фигурировал уже в пяти протоколах. Улучив момент, опер поинтересовался у Жбана:
— Слушай, а ты у нее удостоверение смотрел?
— Не волнуйся, удостоверение настоящее. Просто она на самом деле работает начальником канцелярии. А сейчас вот сюда послали…
Кулинич успокоился и решил лишний раз Ларису Николаевну не напрягать. Ситуация оказалась вполне обычной — за работу в оперативной группе шла надбавка к зарплате. Поэтому в составе группы числилось много людей, которым просто требовалось прибавить жалование. Вреда они обычно не приносили, поскольку на происшествия не ездили. Пользы тоже.
Пока Жбан со Шпагиным обыскивали комнату, Фридрих Гермогенович начал осматривать труп, а Шестопер села за стол и принялась с необыкновенной скоростью строчить какие-то бумаги.
Осмотрев труп Фотиева, старичок вынес авторитетное заключение:
— Точные данные о причинах смерти я смогу сообщить только после вскрытия в стационарных условиях. Однако сейчас можно предполагать, если основываться на температуре в анусе трупа, температуре в помещении, конфигурации трупных пятен и консистенции крови трупа, что смерть наступила от четырех до пяти часов назад. Причиной смерти могло оказаться проникающее ранение в сердечную сумку, нанесенное твердым острым орудием. Смерть, по всей видимости, была мгновенной.
— А когда можно будет получить результаты вскрытия? — машинально поинтересовался Шпагин.
— Молодые люди, вскрытие — это дело чрезвычайно ответственное. Я думаю, что патологоанатомическое исследование можно будет провести послезавтра. Приглашу студентов и сам все сделаю — пальчики оближете!
Кулинич начал догадываться, у кого училась доктор Михайлова.
— Кроме того, молодой человек, хочу обратить ваше внимание на интересную подробность. Отверстия в одежде не совпадают с раной в теле пациента. По всей вероятности, или удар был нанесен голому человеку, а одели его уже потом, или вы начали осмотр, не дожидаясь нас.
Прошедшие годы явно не притупили способностей Фридриха Гермогеновича.
— Судя по вашей реакции, молодой человек, отражать эту подробность в акте не стоит, — преспокойно закончил эксперт.
Обыск комнаты, кроме огромного количества пустой посуды и грязного белья, принес некоторые положительные результаты. Из-под дивана был извлечен ящик новых магнитофонных кассет — пятьдесят штук. Под подоконником, приклееный скотчем, нашелся загадочный сверток. На антресолях оказалось с десяток импортных косметических наборов с надписью фломастером "Авер".
Развернув сверток, Жбан обнаружил несколько листовок "Союза демократов", накладную бороду и записку печатными буквами "ВИТЯ — СЕКСОТ". Пересчитав листовки, следователь с надеждой спросил:
— А может, передать дело в Комитет? Вон явная политика.
Курсанты насторожились. Лариса Николаевна оторвалась от бумаг. Пес на секунду отпустил кавказца.
Приятные надежды развеял Шпагин:
— Да какая политика, тут явная экономика! — и участковый со злостью пнул ящик с кассетами.