бнял ее за талию одной рукой, а второй перекинул хвост на другую сторону, обнажая шею и ухо. Продолжил уже шепотом. - Дети не настолько надоедливые. Ева обернулась, шлепнув меня ладонью по голому плечу. - Ты ужасен. - Видимо, не так уж и ужасен, раз ты все еще здесь, - ее слегка растерянный вид заставил меня вновь засмеяться. - Я еще над этим подумаю. - Тик-так, время уже вышло. Думать надо был раньше, теперь ты от меня уже никуда не денешься. Я все сильнее прижимал ее к себе, пока не услышал короткий писк. Объятия быстро перестали быть хоть каплю эротичными, мы сплели тела просто, чтобы получить друг от друга немного любви и при этом не пораниться в очередной раз. Не знаю, сколько сидел вот так, глядя в пустоту и прокручивая мобильный в руке, но через какое-то время он завибрировал, оповещая о новом сообщении. Догадаться о том, кто его прислал, труда не составляло. Весточка пришла от Гены. Я, будучи заведомо недовольным, открыл его, желая записать парню пару ласковых, но наткнулся на присланное изображение. Молодая девушка лет двадцати, худая, с крашеными платиновыми волосами по ключицы. Узкий нос, узкие губы и вытянутые серые глаза. На фото она выглядела очень счастливой. - Что же ты с моста кинулась, идиотка? – вздохнул я, уложив голову на левую руку. Указательный и средний - на висок, большой - под подбородок. Делаю так часто, сам не помню, почему начал. Покойная смотрела в ответ, издеваясь. Не понимала, что уже не жива. Телефон лег экраном на мою грудь, пока я бродил взглядом по студии, раздумывая. Оно мне нужно? Работа и так есть. Художников по городу – завались, замучаешься выбирать. И цена разная, и стили, многим вообще все равно, чем заниматься, главное, чтоб отметку потом под постом оставили. Как я, например, да. Но в этом и суть – тут даже отметки не будет. На кой черт мне тогда сдалось это все? Вот зачем она это сделала? Я снова поднял фото к лицу. Из-за чего можно вот так поступить с собой и своей семьей? Пока ты жив – все реально. Соберись и исправь. Родные точно помогли бы. Раз портрет твой заказывают, значит, любят, о чем еще переживать? Может, если бы у меня никого не было, тоже бы давно в окно вышел. Иногда хочется, чтобы все по щелчку закончилось, но так не бывает. Пойдешь на такой шаг - будешь умирать мучительной смертью, потом тебя найдут в луже мочи и фекалий. Мучительных способов из общей суммы почти сто процентов, даже отсечение головы не дает мгновенного забвения. Это так, если что. Незнакомка продолжала смеяться. - Какие у тебя могут быть проблемы? Ты ведь красивая. На вид не глупая, хотя, кто знает. Родители наверняка запасной вариант не искали. В теории, если постараться, можно и за два дня успеть. Уж не знаю, насколько качественно выйдет, но о качестве ведь и речи не было? Два дня дали – вот и получайте результат за это время. Проклиная себя, негодуя и вспоминая все матерные слова, которые знал, я ответил Гене согласием, затем удалился на кухню, чтобы взять очередную бутылку вина. Под эту работу нужно пить постоянно. Ненавижу рисовать мертвых. Возможно, это было моей главной ошибкой. Или главным правильным решением, смотря, как расценивать итог. Два дня прошли как в тумане. Вечером отец покойной должен был приехать за портретом, но так как я находился в алкогольной коме и не отвечал менеджеру - адрес он ему не прислал. Я, наверное, слишком беспокоился о своей личной жизни, но без моего согласия Гена не имел права разглашать место моего проживания, это прописано в договоре. Потому, проснувшись ранним утром и увидев кучу пропущенных от него, я был готов убиться о стену. - Алло, Ген? – позвонил уже по пути в ванную, стягивая одежду на ходу. - Ты где пропадал? Я тебе телефон со вчера обрываю! - Знаю, знаю, прости. Скинь адрес заказчика, я сам ему портрет отвезу. Время же есть еще? - Есть, вроде как. Но там похороны, помнишь об этом вообще? Тебя не ждут. - Я не собираюсь в гости напрашиваться, просто работу оставлю и свалю. Будто мне самому хочется опять в это влезать. Кидай адрес, через двадцать минут выйду. Приняв душ, я достал единственный черный костюм, который был готов к носке. Для чьих-то похорон довольно дорого, но выбирать не приходилось. Вышла задержка в десять минут: семь на подсушку волос, три на упаковку картины. Гена скинул мне номер заказчика, потому, оказавшись у двери, я позвонил. Следом набрал номер квартиры в домофон, меня впустили. На нужный этаж поднимался в состоянии нахлынувшего похмелья, ведь в суматохе совсем этого не почувствовал. Успел трижды сказать, что ненавижу себя. Первый - за то, что согласился на эту авантюру, второй - за треклятый алкоголизм, третий - за неорганизованность и биологическую не совершенность. Я знаю, что алкоголь – это яд, но можно ведь как-то менее тошнотворно на него реагировать? Створки лифта открылись напротив нужной двери. Я нажал на звонок и, пока открывали, успел привести себя во внешний порядок. Внутрь меня впустил полнотелый взрослый мужчина. Помятый и грустный, выглядел так, будто был наркоманом в глубокой завязке: бледный, с огромными синяками под глазами и воспаленными венами. Что странно, при этом он старался улыбаться. Увидев его напряженные губы, растянутые к ушам, мне стало не по себе. - Здравствуйте, - прошел в квартиру, вытягивая шею, чтобы разглядеть еще хоть кого-то. Делал это незаметно, сохраняя интеллигентный вид. – Извините за задержку, слишком много работы, я совсем потерял счет времени. Отец покойной, не составило труда узнать его по голосу, отрицательно качнул головой. Мое опоздание явно беспокоило любого из присутствующих родственников в последнюю очередь. - Не переживайте. Спасибо вам, что привезли ее. - Не стоит. - Проходите в гостиную, там есть место на тумбе. - Нет, не… - едва я начал отмахиваться, что получилось жалко и неуверенно, хозяин квартиры напряженными руками подтолкнул меня вперед. - Проходите, пожалуйста. - Но… - Проходите, проходите. Он скрылся на кухне. Уходя, я слышал, как мужчина болезненно выдыхал, стараясь подавить слезы. Какое-то время у меня не было сил пойти дальше, ведь отголоски ненавистных эмоций забились где-то на подкорке. До этого все казалось другим, чужим. Незнакомая семья, умершая девушка, горюющие люди и обычный дом. Она здесь жила, росла, а я просто пришел нажиться на сентиментальности ее родителей. Мне этот печальный факт боли не приносил, потому я смотрел на происходящее, как на плохую постановку, не испытывал жалости к ним, только к себе. Такая обстановка ковыряла раны, пробуждала то, что мне не хотелось вспоминать или озвучивать. Даже думать об этом не хотелось, но я все равно думал, потому что не мог ничего поделать со своей внутренней слабостью. Все похороны одинаковые. Я обещал себе, что никогда больше не попаду на такие мероприятия, не пойду, даже если умрет кто-то близкий, но все равно оказался здесь. Избегал, а по итогу сам же пришел. Словно на секунду вернулся в прошлое. Целый год прошел с того момента, как ты ушла. До сих пор помню день похорон. Твоя мама рыдала на моем плече, моя – стояла поодаль, безутешная. Смотрела на фото с черной лентой на уголке, без конца поправляла букет твоих любимых цветов, который сама же и принесла, пока он не превратился в увядший веник. Я не подходил. На то было много причин, но главная, и, честно говоря, самая позорная: страх разреветься на глазах у всех, ведь тогда последний праздник в твою честь обернулся бы полной катастрофой. Многие держались лишь потому, что я молчал. Успокаивал всех, бегал, помогая с организацией, раздавал платочки скорбящим пожилым родственницам, причитающим, что ты была слишком красива, умна и молода, чтобы умирать. Некоторые смотрели на меня с пренебрежением и ненавистью. Знали, что я наделал. Может, так только казалось. В тот день многое шло наперекосяк, а отвечать за подобные дни будет только сумасшедший. Раньше я смеялся над теми, кто был готов лечь в гроб рядом с любимыми, а в тот день сам хотел поступить так же. Отвратительное чувство. Понимаешь, что не хочешь умирать, но и жить так тоже не получится. Сил не хватит. Потому и пил – счет времени теряется, жизнь становится туннелем, по которому ты летишь, прерываясь на короткие периоды похмелья и зарабатывания денег. Иногда память вообще отключается. Хотел бы я все забыть, отрезать от себя прошлую жизнь, чтобы всего этого не знать. В гостиную вошел медленно, не спеша, чтобы не напороться на лишних людей. Не хватало только завести беседы с кем-нибудь из убитого горем семейства. Кто знает, сколько их тут на самом деле? Может, у погибшей куча старших сестер, а они любят в моменты слабости и эмоциональных потрясений вешаться на мало знакомого мужика, чтобы рассказать ему о наболевшем. Я на разговоры не был настроен, так что решил высмотреть этот стол, на который надо поставить портрет, оставить его и потихоньку уйти, а оставшуюся сумму за услугу вытрясти через Гену. Должен отметить, квартира у пострадавшей семьи не самая маленькая из тех, что мне приходилось видеть. Хороший ремонт, погодите… Одну из стен гостиной занимали дипломы в рамках, куча разных наград, фотографий с какими-то людьми и, кажется, снимки из путешествий. По неизвестной причине меня потянуло к этой стене, а отказывать себе в таких маленьких радостях я не привык. Пусть секундой ранее мне хотелось остаться незамеченным, эта секунда прошла, и теперь хочется посмотреть, что же там такое. Как ненормальный, я поплелся с картиной, укутанной в бе