Я поёжилась. У меня было такое чувство, будто каменные стены следят за каждым моим движением.
«Только призраков не хватало!» – подумала я, испуганно обернувшись вокруг себя. Но нет, я была полностью одна.
Тут я увидела огромный дверной проём. Деревянные врата, отделанные тусклым золотом, были открыты, и одна из створок сильно покосилась. Верхние петли оторвались от стены, из-за чего дверь угрожающе накренилась. Когда-нибудь она упадёт.
Я вошла в зал. Он был не похож на типичные галереи. Это было круглое помещение высотой примерно в двадцать метров. Как в моём сне на стенах находились пыльные блёклые мозаики, а свет лился из круглого окна во весь потолок. На нём не было витражей, кое-где стекло выпало или просто разбилось.
Ярче всего выглядела обвалившаяся по краям мозаика с девушкой в красном. Она была очень похожа на принцессу Тамару, выглядела как в моём сне.
Она стояла прямо, статно, и выглядела величественнее многих портретов Средневековья. Даже спустя столетия цвет кроваво-красных кусочков изображения её платья не выцвел, длинные каштановые кудри ниспадали с плеч, на лбу красовался золотой обруч с рубинами. Он был выполнен в форме то-ли ветвистых рогов, то-ли ветвей дерева, соединяясь в центре лба тремя крупными камнями.
Но выделяла её из всех вовсе не одежда. Ей черты лица были жёстче и увереннее моих, пухлые алые губы были сомкнуты, брови были сосредоточенно нахмурены. А глаза… Яркие, словно два изумруда, не как у других людей тёмно-болотного, а именно ярко-зелёные. Они смотрели будто на меня, прошивали насквозь.
Нет, это точно не Тамариска. Её глаза не были настолько пронзительными.
Что-то заставило меня чуть склонить голову, как бы кланяясь портрету.
Откуда-то прилетел холодный ветерок, и прошелестел над самым моим ухом еле слышно: «Не кланяйся себе»…
Я замерла. Сначала я подумала, что мне почудилось, но взгляд изображения принцессы будто потеплел. Я навела фонарик телефона, чтобы получше рассмотреть её, и заметила, что из-за головы выглядывает острие меча. Руки Тамары были заведены за спину. И до меня дошло. Она прятала за спиной меч.
Я подошла вплотную к стене. Половицы скрипнули, и я с грохотом провалилась в подвал. Откашлявшись, и дождавшись, пока осядет пыль, я стала шарить в сумраке, пытаясь найти телефон. Фонарик выключился. Пол был как-будто в песке. Нашарив телефон, я потянулась к нему и обо что-то порезалась.
Когда свет фонарика озарил тёмную комнатушку три на три и высотой примерно так же, я посмотрела первым делом на кровь на руке. Как же можно так распороть пол ладони?
По следам крови на песке я обнаружила часть лезвия. Аккуратно поддев его ногтями, я затем и подушечками пальцев, я поняла, что оно длинное и тяжёлое. Поставив находку на ребро, я осознала, что это меч.
Изящный, острый, но донельзя пыльный меч. Я с трудом подняла его, и попыталась закинуть наверх. О, боги, я вовремя отскочила в сторону: старинная железяка с неимоверным грохотом повалилась обратно, подняв облако пыли. Ну вот. Опять закашлялась. Со второй попытки я смогла забросить его больше чем на половину на пол галереи. Сама, подставив какие-то кованые сундучки (как я их с места только сдвинула!) потянулась наверх, ухватилась за доски… И опять рухнула на пол вместе с обломками.
Попыток двадцать где-то мне понадобилась, чтобы, наконец, подтянуться и забраться на пол галереи. Телефон садился, время показывало начало восьмого. Ничего себе я долго!
Я огляделась по сторонам. У меня меньше часа, чтобы выбраться отсюда и бежать к автобусам.
Взвалив себе на плечо мою железную находку, я быстрым шагом пошла к выходу.
Почти уже выйдя из галерейного коридора, я свернула вбок и… Вышла в галерею картин. На этот раз портрет как-будто бы ухмылялся. «Игра светотени!» – подумала я. Но что-то надоедливо подсказывало, что я просто ищу оправдания очевидному. Села на пол и стала думать, где я свернула не туда.
Выход был один, как в пещере ходить по всем коридорам, и на тупиковых делать зарубки мечом. Мне и в голову не пришло, что я порчу объект культурного наследия. Так же я не успела придумать, зачем мне этот меч и куда я его дену.
У меня просто было явственное ощущение, что меч этот – мой. Ну как мой… Принцессы Тамары. Но ведь она же – это я?