— Потерять любимое существо — это страшно, мистер Каллахан.
— Да, страшно, — согласился Мика.
Они смотрели друг на друга. Мика излучал то спокойствие, которое помогало ему уговаривать оборотней-новичков, находящихся на грани потери самообладания. От Беннингтона, туго взведенного, как пружина, исходила злость. Он обернулся ко мне:
— Это ваш окончательный ответ: вы мне ее не вернете?
— Это единственный ответ, который у меня есть, мистер Беннингтон. Мне очень жаль, что я не могу вам помочь.
— Не хотите помочь.
— Я сказала то, что хотела сказать. Не могу.
Он затряс головой, и будто свет какой-то исчез у него из глаз. Может быть, свет надежды. Я бы ему эту надежду вернула, если бы могла. Но я честно не могла сделать того, что он хотел, да и никто не мог бы.
Он повернулся, посмотрел на троих моих мужчин, потом обернулся ко мне.
— Вы их любите?
Я подумала сказать, что не его это дело, но столько было на лице его страдания, что я ответила «да».
— Всех троих?
Я подумала насчет игры слов, типа сказать, что Натэниела и Мику я люблю в смысле люблю, а Джейсона люблю как друга. Тот факт, что секс у меня был со всеми тремя, для большинства публики мутил воду, но для нас четверых ясно было, что Джейсон прежде всего мне друг, а все остальное потом. Мы были уверены друг в друге, и я ответила:
— Да. Всех троих.
Он снова на нас посмотрел, кивнул еще раз и открыл дверь.
— Никогда не мог любить больше одной сразу. Мог бы — легче было бы.
На это непонятно что было ответить, так что я и пытаться не стала. А попыталась только лицом выразить сочувствие и не развивать тему.
— То что они здесь, с вами, подтверждает некоторые байки, которые про вас рассказывают.
— Вы по-прежнему говорите фразы, на которые я не знаю, что ответить, мистер Беннингтон.
— Я думал, у женщин всегда есть, что сказать.
— У меня — нет.
— Моя жена была совсем другого сорта женщина, нежели вы, миз Блейк.
— Я это часто слышу.
— Пожалуйста, прошу вас, помогите мне ее вернуть.
— Я не могу ее вам вернуть, мистер Беннингтон. И ни один человек на свете не может сделать того, чего хотите вы на самом деле, как бы ни был паранормально одарен.
— А чего я хочу на самом деле?
— Вы хотите воскрешения души, тела и разума. Я умею поднимать мертвых лучше многих. Может быть, лучше всех, мистер Беннингтон. Но того, что хотите вы, не может сделать никто. Даже я.
Он вышел, не сказав больше ни слова, и аккуратно затворил за собой дверь. Мика меня обнял.
— Да, это было неприятно.
Я подняла лицо навстречу его поцелую, который и получила, и обняла Мику в ответ.
— Неприятно, — повторила я. — Да, можно и так сказать.
Натэниел обнял меня сзади, и я вдруг оказалась зажата между двух своих возлюбленных, с которыми мы живем одним домом. Натэниел поцеловал меня в макушку.
— Пошли обедать, и мы с Джейсоном будет отчаянно флиртовать и заставим тебя улыбаться.
— Лишь бы меня в этот флирт не завлекали, — отозвался Мика.
— Не переживай, что ты на публике не флиртуешь, — сказал ему Натэниел. — У тебя дома хорошо получается.
К нам подошел Джейсон:
— Если четверо — это толпа, то я готов понять намек.
Мика отвел руку и принял Джейсона в это групповое объятие, что позволило Натэниелу сделать то же самое. Мы на минутку сдвинули лица, и Джейсон потерся об меня щекой.
— Не знаю, как ты целый день с клиентами возишься, Анита.
— Без убитых горем родственников я бы точно могла обойтись, — сказала я.
— Как-нибудь на досуге, — послышался позади голос Мэри, — ты должна будешь мне рассказать, как у тебя это получается.
Мы чуть разомкнули объятие, чтобы оглянуться на нее.
— Получается что? — спросила я.
Она неопределенным жестом руки показала на всех нас:
— Трое таких сексуальных мужчин, которых редко когда увидишь, — и они все пришли тебя вести на ленч. Если попадется кто-нибудь, кому за тридцать, кинь в мою сторону.
Я не могла не засмеяться, чего она и добивалась. Мэри здесь работает столько же, сколько я, и видала проявления горя покруче, чем у Тони Беннингтона.
Улыбнувшись, чтобы дать ей понять, что шутка удалась, я попыталась стряхнуть с себя гнетущее чувство после разговора с Беннингтоном. Я ему сказала правду, но бывает, что убитому горем родственнику она меньше всего нужна.
— Есть у меня парочка, которым хорошо за тридцать, но вряд ли ты вампирами интересуешься.
Она взвизгнула по-девчачьи — такой звук должен быть объявлен вне закона, если ты уже по ту сторону пятидесяти, но у Мэри он получался по-прежнему неплохо. Я еще по эту сторону тридцати, и все равно не могу взвизгнуть, не чувствуя себя идиоткой. По доброй воле я такой звук не издам.