— А похож…
Я посмотрела на Никки, и поняла что Натаниэль имел в виду. Он выглядел таким одиноким, но не сделал ни шагу, чтобы последовать за нами, словно он так и будет стоять около могилы, пока я не прикажу ему делать что-то другое. Я что приказала ему стоять там? Я не могла вспомнить.
— Мы же не можем его так оставить, — вздохнул Мика.
Я набрала воздух в легкие.
— Пойдем, Никки!
Его лицо засветилось, словно я сказал, что завтра Рождество, и он бросился к нам.
Мы спали в мотеле, который Джейсон снял для Жан-Клода и остальных вампиров, чтобы рассвет не застал их и не создал им неразрешимых проблем. Мы вчетвером делили одну кровать королевских размеров, а Никки спал на полу. Он трясся при одном упоминании о том, что не может быть со мной в одной комнате. Боже, помоги мне!
Но утром я проснулась, окутанная пахнущими ванилью волосами Натаниэля, и согретая теплом Мики, прижавшимся ко мне сзади. Джейсон перебросил через Натаниэля руку и ногу, чтобы касаться меня даже во сне. Я услышала движение на полу, и Никки сел, потирая заспанное лицо. Он улыбался мне, словно я была самым прекрасным видением в мире. Я знала, что это ложь, но с моими мужчинами рядом, в теплом и уютном клубке тел, я не могла быть несчастной. Да, я отняла волю Никки, уничтожила его жизнь. Специально. Он никогда не сможет быть свободен, и никогда снова не станет собой.
Мика пошевелился за моей спиной и поцеловал мое плечо. "Доброе утро", — прошептал он, и этого было достаточно. Жалела ли я о том, что сделала с Никки? Да, жалела. Но когда Натаниэль открыл свои фиалковые глаза и посмотрел на меня сквозь вуаль спутанных волос, а Джейсон, цепляясь за мое плечо, пробормотал: "Что вы повскакивали в такую рань?", я могла это пережить.