Он решил прогуляться по парку. Там по мокрым после дождя веткам весело прыгали дрозды, и стряхиваемые ими с листьев капли легко и изящно, как ножки танцовщицы, ударялись о влажный газон. Надо было набраться духу и поговорить наконец с отцом и дочерью де Лукка. Пол говорил себе, что одного телефонного разговора ему хватит, чтобы убедиться в правоте своих неприятных предположений или же опровергнуть их. Еще раз хорошо все продумав, он решительным шагом направился к кабине телефона-автомата, стоявшей на углу аллеи рядом со скульптурой Генри Мура.
Ему ответил женский голос. Пол представился.
– Сожалею, но ничем не могу вам помочь. Профессора Канали здесь нет. Вот уже несколько дней мы лишены удовольствия видеть его в нашем доме. Будьте любезны, если у вас появится возможность связаться с ним, передайте, что мы его ждем и двери нашего дома открыты для него. Мы с отцом всегда рады его видеть.
Этот переливчатый музыкальный голосок словно пришпорил память Пола. «Где-то я уже слышал его. Но в последнее время память и чувства нередко подводят меня». Исчезновение Федерико беспокоило его все больше. Вполне могло оказаться, что профессор Канали уже мертв, и никто, кроме него, Пола Харпера, не знает об этом. Последней ниточкой в клубке, за которую Пол еще не пытался уцепиться, был Антонио. Где сейчас мексиканец? На этот вопрос ответа у Пола не было. Нужный номер был записан в его телефонной книжке, но Пол всегда с большой неохотой звонил в Мексику и вообще через океан: разница во времени, совершенно иные нормы этикета – все это превращало любой звонок на другой берег Атлантики в целую проблему. Кроме того, он не слишком доверял сыну знаменитого комика, и это недоверие лишь окрепло после прочтения писем, адресованных мексиканцем его племяннику. И даже если ему удастся застать Антонио дома, что он скажет? О чем спросит? Они ведь никогда раньше не общались друг с другом.
Пол машинально пнул подвернувшуюся ему под ногу пивную банку. На скамейках, стоявших по берегам пруда Серпентайн, сидели обнявшиеся парочки, напоминавшие со спины ожившие скульптуры. Энтомолог натянул шляпу поглубже, чтобы ее поля прикрывали лицо. Краем глаза он заметил двух женщин в традиционных мусульманских одеждах – в черном с ног до головы они становились почти невидимыми. Он вдруг подумал, что, наверное, в таком плаще-невидимке лучше всего гулять по улицам, когда не хочешь, чтобы на тебя обращали внимание. Он прекрасно понимал, что в своем неизменном пальто, шляпе и с зонтиком выглядит как шарж, если не карикатура на себя самого. Ему не хватало только таблички, которая кратко, как в музее, описывала бы отличительные признаки очередного экземпляра коллекции: «Англичанин, профессор университета, консерватор». Впрочем, он прекрасно понимал, что в его годы менять стиль как одежды, так и жизни было уже поздно. Существовать по-другому его не научили, и он не был уверен, что сумел бы с достоинством преодолеть трудности, неизбежно возникающие в жизни человека при резкой смене имиджа. И потом, было ясно, что в университете далеко не все коллеги адекватно восприняли бы его появление, например, с окладистой бородой и в одежде от какого-нибудь современного дизайнера, вознамерившегося спасти европейскую цивилизацию, придав новые краски и формы уже стершимся, полинявшим образам исконных обитателей континента.
Пол поймал себя на том, что думает обо всякой ерунде, пытаясь уйти от более грустных мыслей и отвлечься хотя бы на некоторое время от необходимости сделать следующий шаг в своем расследовании. Логика подсказывала ему, что деваться некуда и действовать придется в любом случае, причем в самое ближайшее время. Увидев за огромным вековым дубом очередную телефонную будку, Пол направился к ней с весьма решительным видом. По его приблизительным подсчетам получалось, что в Мехико сейчас не то полночь, не то час ночи. Что ж, самое время рискнуть. В такой час Антонио вполне может быть дома, но скорее всего еще не спит.
На другом конце линии трубку взял незнакомый мужчина. Судя по голосу, он не был удивлен столь поздним звонком. Кроме того, голос незнакомца звучал бодро, и чувствовалось, что звонок вовсе не вырвал его из сладких сновидений. Заговорил он, естественно, по-испански, причем с таким непривычным акцентом, что Пол едва разобрал, о чем идет речь.