Но за все приходится платить: тип «Такасаго» при весьма приличной скорости и мощном вооружении отличался отвратительной мореходностью и недостаточной прочностью корпуса. Да и пушки среднего калибра стояли на них столь тесно, что одним попаданием можно вывести из строя сразу несколько стволов. И бой с тройкой «Баян», «Аскольд», «Новик» мог закончиться весьма плачевно для крейсеров страны Ямато. Понятно, что подходящие броненосцы вице-адмирала Насиба не дадут русским достаточно времени, чтобы затоптать в пучину хотя бы один из японских крейсеров, но на таком расстоянии от ремонтной базы каждая пробоина может стать фатальной.
Шустрый «Новик» в сложившейся ситуации мог легко и непринужденно уйти от преследовавших его крейсеров, но брат флагманского минного офицера, командир крейсера кавторанг Максимилиан фон Шульц справедливо решил, что не будет особого риска, если увлечь преследователей подальше от их главных сил. Тем более что было видно, как с зюйда подходят, и весьма быстро подходят, «большие братья» — «Баян» и «Аскольд».
За кормой стали подниматься всплески от падений восьмидюймовых снарядов, но попасть на имевшемся расстоянии в столь скоростную, относительно небольшую и постоянно меняющую курс цель, как «Новик», шансы имелись минимальные.
А вот крейсера Рейценштейна, как только сблизились на расстояние ведения действительного огня, немедленно обозначили, кто здесь и сейчас является «хозяином пространства»: «обрезав корму» «Новику», они взяли надвигающиеся крейсера Дева в анфиладный огонь. Всей артиллерией своих правых бортов.
Дева прекрасно понял, чем чревато для его отряда продолжение погони. На фок-мачту «Такасаго» взлетели сигнальные флаги, и японцы стали поворачивать, ложась на параллельный курс. А вот это уже грозило неприятностями русским: пусть и «Баян», и «Аскольд» каждый были значительно сильнее любого из кораблей противника, но вдвоем против четверых… Шесть только восьмидюймовых орудий в бортовом залпе Третьего боевого отряда — это серьезно. Не говоря уже о более чем полутора десятках скорострелок калибром в сто двадцать миллиметров и трех шестидюймовках.
К этому моменту русские крейсера успели добиться трех попаданий: на «Такасаго» разворотило взрывом вентилятор, а у «Кассаги» дважды рвануло в середине борта. Но теперь Рейценштейну приходилось «уносить ноги», чтобы не получить какое-нибудь серьезное повреждение, которое ввиду приближающихся японских броненосцев могло стать фатальным. А попадания уже начались — разгорелся небольшой пожар на шканцах «Аскольда» и два снаряда разорвались на броневом поясе «Баяна». Броня выдержала, и никаких сколько-нибудь серьезных проблем на крейсере не возникло.
— Однако пора отворачивать, Роберт Николаевич, — обеспокоенно произнес Рейценштейн. — Сейчас эти макаки пристреляются, и у нас могут возникнуть серьезные проблемы.
— Полностью согласен, ваше превосходительство, — кивнул Вирен. — Считаю разумным не поворачивать «вдруг» с «Аскольдом», а склониться на три румба влево.
— Одобряю! Командуйте!
— Ух ты! — Старший артиллерист «Баяна» лейтенант Деливрон не постеснялся прервать диалог своего командира с адмиралом. — Смотрите: второй японец!
Действительно, на «Кассаги» за несколько секунд обозначилось аж четыре взрыва: рвануло на баке, на первой трубе, посередине борта и в палубной батарее.
— Вот это чешет «Аскольд», — восхищенно выдохнул Рейценштейн. — Грамматчиков вошел в азарт. Может, погодим отворачивать, а?
— Вам решать, ваше превосходительство, — мрачно процедил сквозь зубы командир крейсера. — Но я не стал бы обольщаться результатами удачного залпа, такой же может случиться и у японцев.
— Разумно. Я, пожалуй, действительно увлекся. Командуйте к повороту!
Русские крейсера отвернули, Дева активно преследовать тоже не стал и просто «сел на хвост», чтобы продолжать разведку для адмирала Насибы.
— С «Баяна» передают: «Три броненосца, два броненосных крейсера, четыре малых — «собачки», ваше превосходительство, — доложил Шульц. — Ход броненосцев около двенадцати узлов.
— Расстояние?
— До нашего крейсерского отряда около пяти миль, от Рейценштейна до нас еще три.
— Александр Александрович, — повернулся адмирал к флагманскому штурману, — а до Артура сколько?