– За знакомство! – подхватил я тост и сделал то же что и хозяин. – Не буду повторяться о нахлынувших, как цунами на головастика, и фактически не переносимых нормальным живым организмом ощущениях описанных чуть выше. Дополню лишь в качестве ремарки, что когда минут через пять, наверное, мои клетки, чудным образом начали вновь воссоединятся в плоть, а нейроны мозга таки нашли друг друга, то первое, что я решил, вернее – уверовал для себя тогда: «Бог или Нечто по-иному называемое однозначно есть, было и будет».
– Ну, как, Федя, живой?! Это тебе не казённая водка, а чистый мёд, – как ребёнок, не скрывая чувств, улыбаясь, хвастался Кузьмич. – Не дрейфь, наука, сейчас отпустит, ещё спасибо скажешь, – уже как бывалый врач – реаниматолог резюмировал он, сворачивая из обрезка местной газеты «Тверские будни» козью ногу и набивая её душистым, но крайне едким самосадом.
– Вроде…- наконец, выдавил я из себя первый членораздельный звук, вынырнув, как мне тогда казалось, из самого дна преисподней, постепенно наполняясь удивительно мощной энергией возрождения к жизни.
– Вроде в огороде, а у меня всё строго, как в десантном взводе – вон уж и зарумянился, куришь аль нет: табачок знатный, нынче такого не сыщешь? – придя в благостное состояние, оживившись спросил егерь.
– Нет, спасибо, лет десять как бросил, – постарался, как можно убедительней соврать я, так как для себя твёрдо решил, что на сегодня экспериментов над собой хватит – вторую харловку мне не перенести.
– А вот я всё никак не сподоблюсь, но теперь уж поздно, не много уж небо коптить осталось… – задумчиво откашлялся дымом Кузьмич. – Ну, тогда рассказывай, Фёдор Фомич, каким тебя ветром в мою избу надуло.
– Да ракета наша экспериментальная где-то в ваших краях упала, а я инженер-конструктор, вот и послали нас, предварительно разбив предполагаемую область аварии на квадраты, её искать. Изделие уникальное, секретное, да и дорогое, там одних драгметаллов – на многие миллионы. Ну, а мне ваш участок достался. А поскольку вы егерь, и места эти как свои пять пальцев знаете, то собственно к вам в первую очередь и обратился за помощью.
– Эвано что…- заёрзал на табуретке старик, как гончая в преддверии утренней охоты, – ясное дело помогу. – Сейчас уж поздно, скоро смеркаться будет, а завтра, на зорьке поищем твоё изделие; ну, а ты тогда, Федя, у меня в горнице заночуешь – продолжал он, почти командным голосом, и видимо, уже составляя в голове примерный план действий.
– Спасибо, вам Иван Кузьмич, за понимание и гостеприимство: дело серьёзное, государственной важности, – добавил я официоза и строгости в наш диалог.
– Да брось ты выкать, чай не на собрании, зови меня просто – Кузьмич: и тебе сподручней и мне привычней, а на счёт ответственности – не сумлевайся, я как-никак – капитан запаса, боевой офицер. – И если на моём участке ваша ракета грохнулась, то обязательно отыщем: не иголка, в конце-то концов.
– Вот и отлично, – также взбодрился я, – а ты сам-то, Кузьмич, в последнее время ничего необычного не замечал? – Ну, не знаю: падение метеоритов, вспышек каких-то, разговоров на деревне, в общем, нечто странное в последнее время было?
– Да у нас, Федь, почитай каждую неделю что-то эдакое, непонятное приключается, мы уж и привыкли: чего только с неба не падает, слава Богу, всё в леса да в болота сыплется, а то ведь ненароком и пришибить может.
– Ну, а в последние день – два? – пытался я мысленно подвести Кузьмича к месту падения малютке, где он ранним утром с внучкой видел поваленный лес вокруг воронки, что бы завтра, не теряя времени, направится именно туда и придумать, как её выволочь на поверхность для, скорее всего, необходимого ремонта.
– Постой, постой… сегодня говоришь, а ведь точно!…у Ташнилова болота, на полянке…дырка появилась и гарью…- начал было описывать, по моей наводке, егерь место аварийной посадки «малютки», как дверь за спиной скрипнула, и уверенный высокий голос с безуспешной претензией на строгость оборвал его:
– Опять за своё!!! Не можешь уже без своей чёртовой харловки! Хоть бы людей постыдился! Пьяница…
Я невольно обернулся на звук и увидел, плотно стоящую в дверях полную женщину лет, наверное, семидесяти, с ведром полным свежих овощей: судя по всему, это была супруга Кузьмича.
– Ты бы, милая моя, прежде чем рот открывать сначала с гостем поздоровалась, – совсем что ли со своим огородом одичала! – сдержанно осадил жену Егерь.
– Вечер добрый… – нарочито подчёркнуто поздоровалась она со мной, впрочем, абсолютно беззлобно; на что я, в свою очередь, представился по полной программе для придания себе в её глазах большего веса и также пожелал здоровья, наитончайшим образом выразив радость новому знакомству и безусловное почтение.
– Вот смотри, леший старый, сразу видно культурного человека, а от тебя только и слышишь: «дура» да «корова», – слегка обиженно и гораздо тише попрекала хозяйка мужа, видимо, сообразив, что в тысячный раз выяснять отношения при столь высоком в её понимании госте не стоит.
– Ладно, Агрофена Петровна, не ворчи, лучше угощай Фёдора Фомича, а то уж смеркается, да и Машке спать пора, – ласково, но интонацией, которая не обсуждается, поставил точку в словесной дуэли Кузьмич, вернее – многоточие, уже совершенно не обращая внимания на привычные причитания супруги, с предвкушением не скрываемого удовольствия разливая харловку по стопкам.
– Без тебя знаю, ирод…- совсем уж тихо и скорее по инерции буркнула хозяйка, начиная накрывать на стол.
– Ну, что, инженер-конструктор, вторую – за здоровье – закон! – продолжил Егерь, прерванный разговор и, покрякивая от спорного наслаждения, ловко опрокинул в себя сто грамм убивающей почти все болезни на земле жидкости, правда, на сей раз, предварительно еле заметно перекрестившись.
И что мне было делать, Командор? Отказаться – значит мало того, что ещё раз вызвать подозрение Кузьмича, но и, возможно, испортить ему настроение, что с учётом характера Егеря не способствовало бы налаживанию полноценного контакта цивилизаций. Конспирация есть конспирация. Как у них говорят, назвался груздем – полезай в кузов. Вот я и вляпался по самое не могу, вторично махнув, зажмурившись стопку харловки. Но к моему величайшему удивлению всё прошло много лучше. Нет, конечно, я также как и в первый раз, едва не выпрыгнул из собственной, да ещё и переформатированной в человеческие контуры шкуры. Как и тогда, я минуты три фактически находился на грани жизни и смерти, отчаянно и безуспешно пытаясь руками загрести воздух. И, тем не менее, не смотря на все эти адовы муки, все прошло относительно «великолепно». Более того, вновь обретя самоё себя, я, неожиданно, ощутил такой прилив умственных и физических сил, что готов был контактировать с визави, хоть до-утра, будучи, как мне тогда казалось, на сто процентов уверенным, что ни разу не собьюсь и тем самым не выдам себя и свои намерения. «Возможно, сказывается ускоренная адаптация и акклиматизация моего организма, выработанные бесчисленными, изнуряющими тренировками на специализированных базах ВВС» – мелькнуло тогда в моей ещё относительно светлой голове: вы же шеф, как никто знаете, сколько было пролито пота и изведено нервов на стрессовых тренажёрах и психологических тестах.
Но, увы, я жестоко ошибался, самонадеянно, как сопливый первокурсник, уверовав, в свои, якобы, умопомрачительные способности, ибо не знал скрытого коварства харловки. И, только рассеянное внимание Кузьмича, вызванное возрастом и тем же, одновременно проклятым и великолепным влиянием самогоном едва не провалили пусть и спонтанно спланированную мной операцию по установлению контакта с землянами в чрезвычайных условиях экстренного падения «малютки» в верховьях Волги.
А тем временем, Аграфена Петровна, совершенно незаметно накрыла стол горячими блюдами и холодными закусками, отведав которые, я откровенно почти засоловел. Ах, Командор, если бы вы, знали, что такое, например, русские борщ, холодец и соленья один натуральный запах которых, заставляют желудочный сок и, простите, слюну, выделятся так же обильно и мощно, как энергия при взрыве сверх новой звезды. Все наши тюбики и таблетки с имитаторами, якобы полезными добавками и прочей химией – это ничто, и если хотите – издевательство над организмом, самообман, иллюзия в сравнении с обыкновенной земной едой. А ведь каких-то десять веков назад наши предки, делая первые шаги в космос, также как эти люди, ещё вкушали подобную настоящую пищу.