- Добрый вечер, господин Людвиг. Проходите, располагайтесь.
- Приветствую вас, господин ном-капитан.
- Мы тут с "белкой" вашей познакомились и сочли ее весьма поучительной… Как по вашему мнению, - вы сколько истребителей давеча сбили?
- Полагаю - пять.
- А "ведьмины кудри" по флангу - ваша милость развесила?
- Воистину. На "Уатах - 8".
- Тогда - тоже восемь. На две машины не дотянули до мирового рекорда шестидесятитрехлетней давности.
- У меня очень хорошая машина. На ней и не такое сделать можно.
- Вполне возможно. Вот только дело в том, что я при всем старании не смог отыскать в ваших действиях тактических огрехов. Не знаю, смог бы я сам отыскать в тех же условиях и за сопоставимое время столь же удачное решение, но оценить сделанное я, надеюсь, способен. Скажите честно, - воевали?
Дубтах, скосив глаза и сделав деревянное выражение лица, ответил:
- Скажем, - применение боевого оружия по реальным целям, действительно, могло иметь место.
- "Перелетная птица"?
- Пожалуй, но не во вполне обычном понимании этого термина.
- Своей уклончивой манерой вы хотите навести меня на мысль, что работаете на Институт Анализа. Вот только беда в том, что я по чистой случайности отлично знаю, что представляют собой их пилоты… Так вот, - у вас не то, что совсем другая, а попросту противоположная манера пилотажа… А еще они просто-напросто не умеют сбивать.
- Разумеется, - солидно проговорил Дубтах, - Институт организация весьма разветвленная и почти самодостаточная, но и он не может быть всеобъемлющим. При необходимости они привлекают людей со стороны, с совершенно иной подготовкой.
- Вот и проговорились!
- Ничего подобного.
- А звание-то у вас какое, господин Людвиг?
- Советник Второго Ранга.
- Тьфу! Я настоящее спрашиваю!
- Поскольку в настоящий момент я никоим образом не нахожусь на действительной военной службе, именно это звание является самым настоящим.
- Ага. Это вы в университете научились летать на этом вашем агрегате и сбивать по восемь самолетов за вылет.
- Нет, этому меня научили в Третьей Высшей Школе ВВС, по спецкурсу.
- Это в каком году?
- Немного позже вас, но не думаю, чтобы у нас с вами были общие знакомые. Кроме того, - моего имени нет в официальных списках.
- Но за Отечество-то вы малость полетали?
- И это спрашивает командир "крыла"! И вы можете себе представить сухопутного летунца, будь он хоть семи пядей, садящимся на ваш ипподром?
- А-а-а… Ну тогда хоть что-то начинает проясняться! Слава богу.
- Но это же очевидно! Именно поэтому послали меня, а не кого-нибудь похлеще. Только прослужил я недолго…
- Что так?
- Ну, официальным поводом было то, что я как-то невзначай придумал новый способ применения одного распространенного вида оружия, и поэтому был отозван именно на этот предмет…
- Так это вашими стараниями мы получаем все эти высокомудрые инструкции?
- Нет, что вы. У меня нет никакого литературного таланта, огранка всех этих военнолитературных бриллиантов - не моя стезя, я рудокоп и добываю алмазы. Но сдается мне, что это был только предлог: я ж никуда не вписывался! Под конец они сами настолько запутались с этим экспериментом, что и не рады были, даже при самом высоком бюрократическом покровительстве. В восемнадцать лет! Сержант!! Пилотирует сверхзвуковой истребитель!!! На авианосце!!!!! Представляете себе этот ужас?
И Дубтах нервно облизал губы, сам напугавшись обрисованной картины.
- Да- а… Аж холодный пот…
- Так что коленом под зад - на гражданку, и с тех пор, со всеми удобствами, - вольнонаемным. Только вот нанимают почему-то по большей части разные силовые ведомства… А тогда мой старик еще шутил, что я своим присутствием нарушил как минимум двести тридцать три пункта в сорока пяти параграфах разных наистрожайших инструкций… Хотя, с другой стороны, какая ж это шутка?
- А старик…
- Он у меня фермер. Богатый скотовод из Тынгу. Ага. Вот вы со скольких лет летаете?
- С… с…
- А я - если не с пяти, так уж с шести - точно.
Тут последние препоны, не выдержав напора превосходящей нечистой силы, рухнули, и Дубтах ну, - ф-фсе рассказал: про то, как в возрасте полутора лет забрался в любимый папашин "Вэнд- 200" и запустил двигатель; про то, как в пятилетнем возрасте сдал родителю экзамен по матчасти и пилотажу; про то, как год спустя на оружии (Боги… что я несу!) поклялся папане : "В воздухе - не баловаться. Про то, как свято эту клятву соблюдал в своих, - с этого момента - вполне самостоятельных, - полетах. Брехня ложилась на эпическое полотно его начисто выдуманной жизни широкими, свободными, мастерскими мазками, образуя тончайшие оттенки и детали сочных, тонко подмеченных, достовернейших подробностей, выдуманных прямо на ходу. Лилась из него легко, свободно и безболезненно, как некая жидкость при холере. Брехня била из него пышными, подобными страусиным перьям, струями, как вода из старинного фонтана. Ой-й, - думал он, - да что ж это я делаю- та? Зачем несу всю эту кошмарную ахинею явно хорошему человеку? Но кто способен бороться с вдохновением? А это, что ни говори, было именно вдохновение. Тут он собрал оставшиеся силы и честно прикусил виртуозно ускользающий язык.