- Да, - потрясенно сказал Бригадир, - а на каком пароходе вы служили?
- Боюсь, - Дубтах грустно покачал головой, - я и так рассказал уже слишком много… Я думаю, что такого рода случай вам, при ваших знакомствах, будет не так уж сложно вычислить.
- Не сказать, чтобы я вам поверил так уж безоговорочно…
- Вот тебе! Впрочем, - и слава богу!
- … но дело обстоит таким образом, что ваше вмешательство избавило нас от множества неприятностей. Компьютер утверждает, что без вашего вмешательства наши потери составили бы не восемь, а от тринадцати и до пятнадцати машин даже при самых оптимальных действиях личного состава. Кроме того, - существует и катастрофический вариант, практически сводящийся к гибели всего полукрыла… Вы представляете себе?! В мирное время! З- за этих… А!
- Так вот, - продолжил он, с поразительной скоростью вернув прежнее душевное равновесие, - я просто обязан послать на вас соответствующее представление. Это, как минимум, Золотой Дубовый Лист вместе с положенной кавалеру, в мирное время, солидной денежной премией. И соответствующие постоянные льготы и выплаты.
- Не худо бы. Но это, как раз, не сложно: просто- напросто посылаете представление по своему начальству, на некоего пилота, временно прикомандированного к этому кораблю в период известных событий, а они уж передадут по адресу … - ежели не шутите, конечно.
- Какое там! Вы когда летите?
- Завтра утром собирался, а что?
- И не думайте! У вас… У вас в машине неполадки. Среди моих людей есть три-четыре, которые устроят мне "темную", если вас завтра не будет, соответственно, на завтраке в Синей кают-компании.
Наутро, собравшись перед безукоризненно столом (Дубтах выпросил себе во временное пользование парадный мундир без знаков различия, отпарил его, отутюжил, и получилось очень даже да) первым делом помянули погибших:
- Мы - бесполезный народ, - заявил, стоя с бокалом, Бригадир и, не обращая внимания на глухой ропот недовольства, продолжил, - более того, мы народ попросту вредный. Мы жжем дорогое горючее, гробим дорогие машины, треплем форму и казенные ботинки и при этом не сеем, не строим, не шьем и не лечим. На нас уходят бешеные деньжищи, хотя войны никакой нет и, слава богу, в самое ближайшее время не предвидится. Почему же нас, однажды взявшись - да не разгонят? Почему? Да только потому, что время от времени находятся те, кто сразу и с лихвой оплачивают все наши долги за все, и ни один крахобор не скажет, что ему за его деньги недодали… Потому что тогда уже мы спросим его, во сколько серебрянников, сухих пайков и комплектов одежки оценивает он свою собственную шкуру. Так выпьем же за четверых, что оплатили все наши долги…
Тут все выпили, но он продолжил:
- И не будем жалеть их, потому что они сами избрали себе род смерти на пути воинов. Будем по ним скучать, а потом - увидимся.
Было и еще несколько официальных выпивок, но Дубтах чувствовал: нечто назревает. И тогда поднялся его сосед справа и произнес:
- С-шс-са-а… Господа офицеры, позвольте мне представить вам моего соседа.
Все поднялись разом, хором отвечая на словесные формулировки соседа:
- Не хотим помнить лица его. Не хотим знать имени его. Потому что ведомы нам дела его, и по свету их узнаем его.
- Нас!
- Пятьдесят офицеров и один. Мы знаем друг друга и полагаемся.
- Хватит ли этого числа?
- Хватит, вполне.
- Мы!
- Мастера.
- Способны ли мы узнать Гроссмейстера, встретив его?
- Да, в любом облике, по сути его.
- Если в качестве Гроссмейстера я представлю вам этого человека, оспорите ли вы мои слова?
- Мы узнаем его, свидетельствуем это, и слов твоих не оспорим.
И только это он настроился было на торжественный лад, как его схватили пара десятков рук.
- На ковер его, на ковер!
- Кавалера - раз!
Он плавно взлетел в воздух, рискуя ушибиться о потолок, и плавно же был пойман.