- Как и у вас?
- У нас - в значительно меньшей степени. И вы это отлично знаете…
- Что можно сказать, - нагловатые ребята! Так ведь и нарваться можно!
- Если хотите знать мое мнение, то, пожалуй, наоборот… Да, они играют на грани фола, но, должен сказать, исключительно точно… Не тонко, заметьте, а именно точно. С очень правильным пониманием того, что из заинтересованных сторон каждая в данном случае напоминает парализованного гиганта: Конвенция, Договор, собственные бюрократии, - и в итоге мы совершенно бессильны. И еще это усугубляется тем, что страны Большой Тройки наблюдают друг за другом ревностно, руки друг друга держат, - в дружеском, разумеется, рукопожатии, и, при случае, друг другу не то, чтобы гадят, а…
- Да, вы правы, для действий такого рода адекватных терминов ни в одном языке просто нет…
- Предлагаю оперативно решить, что бы мы хотели видеть в идеальном случае.
- Совместную санитарную операцию флотов Большой Тройки либо же двух любых стран с согласия третьей.
Адмирал хмыкнул, вмешиваясь в разговор после длительного перерыва:
- Господин Рогульник, Ваше Превосходительство, ну вы же, в отличие от этого штафирки, когда-то - умели! Когда эти вшивые, безмозглые дикари потопили "Кранах", я сразу же узнал почерк, а потом еще и подтверждение получил… Объясните вы ему, что это даже в чисто- военном отношении - крайне сложная задача! Если взять Океанскую Войну, интенсивность боевых действий снизить раз в семь, а длительность - раза в четыре увеличить, как раз и получится то, чего лично я ожидаю. И нет никаких гарантий, что вся эта гадость не кончится, как обычно, наказанием невиновных, награждением непричастных и отстрелом свидетелей…
- А даже за срок, равный половине Океанской Войны, общественность нас раздерет в кровавые клочья и сожрет. Я - прямо-таки вижу многотысячные демонстрации, а перед ними - пламенных трибунов от оппозиции, которые все понимают, но гадят просто власти для взыскуя…
- Ага. "Плата кр-ровью за игры грязных политиканов…" - да: "Готовы отдать жизни наших сыновей за корыстные интересы толстосумов…"
- Ладно вам, господа! Для нас это все настолько очевидно, что и говорить не о чем… Мой учитель говорил: "Первое, что бросается в глаза профессионалу, столкнувшемуся со сложной проблемой, - это явные, каждому дураку известные, отчетливые причины ее принципиальной неразрешимости."
- Это не тот случай, потому что здесь решение есть, причем самое что ни на есть простое: мы, все трое, прямо сейчас решаем на все на это плюнуть, ничего предпринимать не будем, а господин Рогульник сотрет записи.
- Ага. А мои дорогие коллеги немедленно донесут по начальству, что я беседовал с контрагентами без свидетелей и без записи. Изменить хотел наверное. А этот ваш скандалист и склочник Ваззон показывает те самые картинки по телевидению, на всю вашу Конфедерацию, и хрен вы это дело как прикроете…
- Тогда чуть сложнее: создадим комитет по борьбе с пиратством, придумаем ему какое-нибудь веселенькое, - лучше в цветочек, - название, будем "изучать вопрос", писать отчеты, и все будут довольны.
- А пираты?
- Как и положено в случае комитетской деятельности. Не испытают никаких неудобств. Может быть, даже и не узнают.
- Это - более зрело. Но вот только что будет, если в состав комитета, - с названием в цветочек, - глупые люди, не понимающие, что по-настоящему комитеты создаются именно для того, чтобы ничего не делать, введут нас? А на господина примат-капитана О.С.Рогульника аналогичная ответственность будет возложена, к примеру, именным рескриптом Его Императорского Величества? Тогда что?
- Вот тогда-то мы как раз и скажем, что изучаем вопрос.
- Предлагаю прекратить этот поток пустословия. Я знаю, что вы все циники, но я знаю также его границы, и вы, старые, испорченные, хитрые люди сами себя измучаете, если по вашей вине не будет сделано ничего конкретного… А что касается изучения вопроса, то почему бы нам не начать изучение прямо сейчас? Своим правительствам порекомендуем создать узкую рабочую группу международного состава, а там, чем черт не шутит, вдруг что-нибудь прояснится настолько, что можно будет действовать.
- Если где-нибудь на побережии Конфедерации, то эту группу можно оснастить суперкомпьютером со среднеразвившейся Базовой с Безусловным Основанием.
- Чтобы за нас думала, - поморщился атташе, - граф Данило Корец сожрет меня с потрохами, если оборудование будет чисто вашим… У него достаточно дикие представления о государственном престиже…
- Так ведь нет же у вас Малоусловных! Только идеи да мечтанья смутные.
- А мы сделаем так: вы просите предоставить в распоряжение комиссии "Киклас- 6" и тогда уже фаршируете ее чем угодно. Граф будет счастлив и горд, как павлин в брачную пору.
- Что- то я не слыхал про такую марку.
- Удивительно было бы, если бы слыхали…
- Ничего хоть? - Безнадежно спросил адмирал. - Работать- то будет?
- Не богохульствуйте. Отец машинки, - между прочим, небезызвестный вам Богорат Накитка, - клянется, что это шедевр по идее, по исполнению, по проработке, по удобству. Даже не рекламировали.
- Ладно, может быть, наконец, у вас вышло что- то приличное. Но срав…
- Господин Роертах, я, конечно, не эксперт, но то, что ни в одном вычислительном устройстве Конфедерации не используется принцип Интегрального Поля, я знаю достоверно. Накитка сказал, что в связи с этим нововведением понятие "быстродействие" в обычном его понимании к данной модели попросту неприменимо… А потом сказал, что принцип Малоусловности созданный… У вас, короче, чуть ли не специально создан для его детища, начал ныть, что у нас совершенно выродилась чистая математика, потом без переходов спросил, чем у нас, собственно, занята разведка, если не может спереть хотя бы идею, а там бы он сам, хотя, строго говоря, это и не его дело, потому что математик он только постольку-поскольку и т.д.
- Ладно, мы отвлеклись. Короче, - решено начать с квалифицированной разведки. Кто из нас возьмет на себя связь с Рифат?
- Пожалуй, удобнее будет нашей стороне. Есть определенный задел…
VIII
А в это время на обглоданном ветрами берегу одного из бесчисленных Семи Тысяч Островов толстый, смуглый, подвижный, как ртуть, островитянин допрашивал незаметного человечка с незначительным лицом.
- Докладывай!
- Что интересует господина?
- Как вел себя в деле новый лейтенант, ты, пустой орех!
- А… Высадка, подход, - все прошло безукоризненно, а потом он приказал нам держаться в сторонке и в два счета, без шума положил наружную стражу, позвал нас и мы расправились со слугами. Но потом…
- Что?! Ну что еще?!
- Не осмеливаюсь говорить, - уныло кланяясь, однообразно бубнил человечек, - могучему господину моему…
- Я приказываю…
- Он… он отказался выполнить прямое распоряжение моего господина и не стал убивать этого червя Каи Ленхемои. И нам не позволил.
- Та- ак… Продолжай.
- Никому не позволено нарушать прямой приказ моего господина. И я был против этой его затеи…
- Какой, - голос Шареарехи сразу обрел змеиную вкрадчивость, - затеи?
- Привести Каи сюда живым, - голос соглядатая перешел в трудноразличимое бормотание, - он заявил, что вы не проявите неудовольствия…
- Так Каи?..
Соглядатай безмолвствовал.
- Так где сейчас находится Каи-Полукровка, ты можешь мне ответить, глупец?
- Ничтожный, весь опутанный узловатыми веревками, как бледный червь-шелкопряд, - часто-часто кланяясь, начал излагать человечек, - со штанами мокрыми и зловонными от ужаса, осознающий свою малость и знающий мерзость свою… Проклинает себя и день, когда ему в голову пришла поистине достойная шелудивой улитки мысль… Противостоять моему господину… Он проклинает себя в зале старого Мужского Дома… Но я был против, господин, я был против…
У его хозяина чуть было не сорвалось:"Против чего против, о глупейший из отпрысков тухлой свиньи?" - но он сдержался, поскольку формально соглядатай был прав. Сдержался он, однако, и от довольной улыбки, сурово нахмурившись:
- Прикажи лейтенанту быть здесь. Незамедлительно.
Когда человечек, хороший соглядатай, но все равно - не сподвижник, все равно - ничтожество, легко заменимый исполнитель, часто кланяясь, покинул комнату, Шареареха сосредоточился, лихорадочно просчитывая и продумывая варианты предстоящего разговора с новым лейтенантом. Он ждал его, но все-таки вздрогнул, осознав, что уже какое-то время смотрит на молчаливую, неподвижную, темную фигуру подручного. Он совершенно не заметил момента, когда проклятый бегр появился перед его столом. Черные, как вороненая сталь, волосы неряшливо выбиваются из-под наголовной сетки из пальмового волокна, от густой щетины темное лицо кажется нечистым и утомленным, но щетина по крайней мере отчасти скрывает уродливый шрам на левой щеке, стягивающий угол глаза книзу. Сами глаза, как всегда, опущены. Шареареху, который никогда в жизни не допустил бы, чтобы подручный прямо глядел ему в глаза, ибо это было недопустимой, древнейшей и непростительнейшей дерзостью, тем не менее, парадоксальным образом злила манера Насла прятать свои глаза. Будто у него нечиста совесть. Будто она чиста хоть у кого-нибудь другого.