Повернувшись к Флер, граф поднес ее пальцы к губам. К своему изумлению она увидела в его глазах слезы. В Англии мужчины не плачут. Флер никогда прежде не видела плачущего мужчину, и это ее безмерно тронуло.
— Ничто нас не может разлучить, мой цветочек. Поверьте мне, и мы сможем жить и делать то, что должны делать.
В нем явно говорило безумие. Стоя сейчас перед ней, граф ткал паутину из слов, блестящую паутину, чтобы опутать ее, сменить здравый смысл на бессмыслицу, усыпить ее, заставить принять фантазию за реальность. Но он обращался с этими словами к той части ее существа, которая не воспринимала их. Похоже, что она тонет в меду, — подумала Флер. Нужно сопротивляться.
Вдруг он взял ее за вторую руку и поднес к губам. Его легкое прикосновение отозвалось где-то глубоко в ее душе.
— Я люблю вас, — произнес граф.
Флер понимала, что он нанес ей смертельный удар, и она с радостью его принимала, как принимает запутавшаяся в шелковистых сетях паука его смертельный укус муха.
Приближался день свадьбы Людмилы. «Неплохая пьеса, — подумала Флер, — вот только неясно, что это — трагедия или комедия?» В доме Полоцких хлопоты начались с рассвета, и с наступлением дня активность всех обитателей стремительно возрастала — можно было подумать, что кто-то палкой разворошил муравейник. Мадам Полоцкая дала волю своим накопившимся чувствам, устроив в восемь утра истерику, и от этого приступа ей вдруг стало так хорошо, она почувствовала в себе такую уверенность, что смогла спокойно пережить остаток этого сумасшедшего дня.
Долгие недели она с ужасом обдумывала перспективу объединения своих друзей и родственников со знатными знакомыми и близкими Каревых, чтобы, не дай Бог, их несовместимость не привела к нечаянному взрыву. Но после приступа истерики ей в голову пришла счастливая мысль, что гости начнут свободно общаться только после завершения брачной церемонии, а тогда будет уже поздно откладывать свадьбу.
В девять утра она заперлась с дочерью, с Нюшкой и своей горничной-француженкой Сибиллой, профессиональной парикмахершей. В небольшой комнате, кроме них, находились две самые лучшие в доме портнихи, старшая горничная, которая что-то приносила и уносила, и еще Оно — Свадебное платье. От их невообразимой активности могли бы раздвинуться стены.
Флер сидела в своей комнате полуодетая, так как Катя настолько разволновалась, что никак не могла сосредоточиться на чем бы то ни было более пяти минут. Она постоянно выскакивала за двери, чтобы посмотреть, как идут дела у «мамзель с ее туалетом». Флер не нуждалась в торопливых сообщениях. Поскольку слуг под любым предлогом и без оного просто притягивала к себе эта манящая дверь, все они шумно сновали мимо комнаты Флер, и она имела полное представление о происходящем.
Самым последним событием стало открытие, сделанное Сибиллой, — она увидела пятнышко на безукоризненно белом подбородке невесты. После охватившей всех паники, после суеты слуг, сбегавших за льдом и гамамелисом, Нюшка наконец разглядела, что это был всего-навсего красный маленький отпечаток от «костяшки» Милочки, когда она сидела, подперев кулачками подбородок.
На Флер все эти события не производили никакого впечатления. Ею овладела странная слабость, из-за которой было даже лень поднять щетку для волос, — в противном случае она давно бы отказалась от услуг Кати и принялась бы одеваться сама, без ее помощи. Она сидела за туалетным столиком за ширмой, разглядывая невидящими глазами свое отражение в зеркале, тоже подперев подбородок кулачком. От этого он у нее так покраснел, что если бы Сибилла увидала его сейчас, то несомненно лишилась бы чувств.
Ей было над чем подумать, кроме свадьбы. Только вчера к ней зашел с самым серьезным видом Ричард с письмом от тетушки Эрси. Протянув его сестре, он сказал:
— На вот, прочти, Фло, и посоветуй, как мне поступить.
Флер в отчаянии посмотрела на послание. У тетушки Эрси был не только неразборчивый, микроскопический почерк, она не только вымарывала чернилами целые страницы, но еще имела обыкновение жирной линией подчеркивать те слова, которые наполняла особым эмоциональным смыслом, и в результате подчеркнутым оказывалось каждое второе.
— Ты просто скажи, дорогой, что она хочет. Я с трудом разбираю, ее каракули.
— Мало практики, — ответил Ричард с едва заметной улыбкой. — Ну, во-первых, тетушка Эрси никогда не одобрит идею дешевой почты, когда за письмишко нужно платить лишь пенни. Она говорит — по крайней мере мне кажется это самым важным, — что кабинет министров отверг предложения австрийского посредника для разрешения вопроса о статусе православных христиан в Турции. Скорее всего из-за частной встречи между царем и Францем Иосифом, правительство убеждено, что в данный момент зреет русско-австрийский заговор с целью разделения между ними Турции. Они считают, что царь задумал возродить Священный союз и с его помощью отрезать нас от Востока.