— Ах, да молчи ты, — вспылила Флер.
Петр засмеялся.
— По крайней мере, такой ответ куда лучше, чем полное безразличие! Но отчего это вы так разозлились, принцесса? Хотя я здесь чужак, но ведь каждому бросается в глаза, что вы находитесь в поместье по своей воле.
Флер бросила на него мрачный взгляд.
— Для чего ты издеваешься все время над ним? Ты думаешь, он слепец, ничего не видит, бесчувственное бревно?
— Издеваюсь над ним? Что ты имеешь в виду?
— Ты отлично знаешь — твой отчаянный флирт с Людмилой.
— Ты ошибаешься, моя девочка. Это Людмила отчаянно флиртует со мной, я просто отвечаю на ее приставания. Несчастному ребенку необходимо немного развлечься: брак с Сергеем — не мед.
— Ну для чего ты говоришь об этом? — воскликнула возмущенная Флер.
Петр улыбнулся.
— А я-то ожидал от тебя благодарности.
— Благодарности? За что?
— За то, что занимаю милую графиню Кареву, предоставляя вам и ее мужу полную свободу действий, чтобы вы могли делать то, что вздумается.
— Хотя… мне ни за что не понять, — тихо добавил он без особого интереса, словно обсуждая только что проделанный трюк с колодой карт в гостиной, — в чем тут дело.
Флер почувствовала, как невольно ее губы растягиваются в улыбке.
— Ни в чем, глупый мальчишка, мы ничем здесь не занимаемся.
— Ладно, ладно, вот так-то лучше. Больше всего меня поразила за то время, что я здесь, твоя неулыбчивость. Ты можешь быть серьезной часами. Природа не создала тебя такой, ты не годишься в монахини, — добавил он.
Флер сделала вид, что не расслышала его последних слов.
— Тебя это не касается, — резко ответила она. — А зачем ты сюда приехал?
— Я тебе уже говорил — чтобы подлечить рану! На Кавказе существует традиция ехать для этого в Пятигорск, но там ужасно пахнет лошадиным потом и навозом. К тому же масса девиц из буржуазных семей обычно слетается туда на поиски мужа, и от них трудно требовать благовоспитанности, — гнусаво, словно жалуясь, объяснил Петр.
— Но ведь ты заявился к нам не из Пятигорска. И ты вообще не был на Кавказе — ты приехал прямо из Петербурга.
— Докопалась все-таки! Как тебе это удалось?
— Очень просто — я порасспросила твоего слугу. Итак, что же ты здесь делаешь? Прошу вас, сэр, извольте говорить правду… если, конечно, можете.
Петр пожал плечами.
— Главнокомандующий войсками в западном Крыму граф Меншиков отправил в столицу донесение о британских разведывательных кораблях, рыскающих неподалеку от крымских берегов. Императору требуется дополнительная информация. А так как я слонялся в Петербурге без дела, притворяясь, что еще не совсем оправился от раны, государь решил, что хватит мне бить баклуши. И чтобы я честно отрабатывал свой хлеб, отправил меня сюда понаблюдать за обстановкой.
Флер нахмурилась.
— Но он мог доверить эту миссию твоему брату. Тем более, что он уже здесь.
Петр бросил на Флер быстрый взгляд.
— Николай, конечно, мог. Но не захотел. Вот почему я ничего об этом не сказал Сергею, надеюсь, что и ты будешь держать язык за зубами. Это разобьет его сердце.
— Ты хочешь сказать… что он все еще в опале?
Петр кивнул. Флер поняла, что, несмотря на все свои оскорбительные слова в адрес старшего брата, он все же любит его, если так печется о душевном спокойствии Сергея. Поэтому Петр ей еще больше нравился. Возможно, он нарочно позволял Людмиле флиртовать с ним, чтобы граф не догадывался об истинной причине его приезда в Крым.
— Но что же такое он натворил? — поинтересовалась Флер.
— Сергей вступил в спор с императором, а он этого не любит. Сергей дал ему понять, что государь ошибается. Николаю нравится только беспрекословное подчинение. Он терпеть не может, когда начинают подвергать сомнению его мнение, к тому же еще и злопамятен, не так скоро прощает нанесенное ему даже мелкое оскорбление.
Флер вдруг вспомнила о том, что Петр сообщил ей раньше.
— Ты сказал, что возле крымских берегов замечены британские военные корабли. Но ведь разведывательные суда находились там с января, когда наш флот прошел через проливы. Что же изменилось с тех пор?
Петр снова затянулся и, по его осветившемуся от красного кончика сигары лицу Флер заметила, насколько он стал серьезнее с начала их разговора. Она уже привыкла к бесконечным сумеркам, к белым ночам там, на севере, и до сих пор не могла побороть в себе удивление — как же здесь быстро темнеет.