Да, не только неприятные мысли доводили его до слез, но и моменты, когда он особенно ощущал уникальность того, что его окружает - только это были слезы прекрасного, а не страха.
А ближе к ночи можно было бы решить, что тревожные состояния и вовсе с ним не случаются - такое спокойствие охватывало его, и даже предвкушение чего-то радостного, когда все вокруг затихало под бесконечным навесом темного неба, откуда на землю смотрели еле заметные огоньки.
„Неужели я могу быть в безопасности только в мире теней?”
Иуда
А поутру все начиналось вновь: первые минуты пробуждения ещё были чисты и ничем не обремены, но понимание своего лихорадочного состояния и осознание своей реальности постепенно притягивались к Фобиану и снова сжимали его сердце, словно ложились плитой на его грудь, и он за свои мысли чувствовал себя виноватым перед ближними и перед небом.
Этим утром Фобиан, по своему обыкновению, отправился в сад, где он уединялся для чтения и прятался, переживая наплыв тревоги. Порывы ветра раскачивали деревья и переносили темно-оранжевые листья с их ветвей на землю. Светлое осеннее солнце ложилось лучами на ещё дышащие жизнью цветы, робко отдавая своё последнее тепло.
Вдруг Фобиан услышал голоса. Их обладатели, вероятно, были уверены, что их никто не слышит.
- Может, позовём этого нелюдимого с нами? - спросил первый, обладатель более тонкого голоса.
- Да зачем? Захочет - придёт сам. - голос второго был пониже.
Перед Фобианом внезапно возникли две мальчишеские фигуры, появившиеся из-за угла.
- Ах, вот и он...
- Эй, Фобиан! Пойдёшь с нами лепить фигуры?
Фобиан посмотрел на них вопросительно.
- Какие ещё фигуры? - спросил он.
- Из глины, какие же ещё! - ответил светловолосый с более низким голосом.
Фобиан молча кивнул и, взяв подмышку книгу, встал и пошёл с ребятами.
Они пришли в мастерскую, где обычно проходили их занятия по глиняному мастерству. Другие ребята уже были там. Они готовились к началу работы, оживлённо переговариваясь и смеясь. Фобиан молча наблюдал за ними, стараясь улыбаться, чтобы не казаться совсем отчуждённым.
- Занимай место. - сказал светловолосый. Он был чуть выше Фобиана.
Фобиан встал за столом у окна, а светловолосый возле него, принеся для него и для себя материалы.
- Что мы будем лепить? - спросил Фобиан.
- Птиц. - ответил светловолосый. - отец Михаил просил сделать несколько, чтобы украсить ими сад. Мы как раз на последнем занятии тренировались их лепить. - он говорил, не переводя на Фобиана взгляд, да и в целом вид у него был какой-то важный - эта важность оттого и появилась, что ему поручили такое серьёзное дело: собрать всех для создания фигурок. Фобиану это не понравилось, ибо он уже знал, что за теми, кто изначально зарекомендовал себя с лучшей стороны, не замечают потом теней - их тенями обычно становятся такие, как Фобиан, если они оказываются в одном обществе.
Фобиан вдруг вспомнил, что он пропустил это занятие - это было как раз в тот момент, когда он сидел в саду, пытаясь безуспешно унять свои слезы и тревогу.
Ребята приступили к работе. В процессе они переговаривались между собой, обсуждая общие темы, образовавшиеся у них уже так скоро - ведь все они начали учиться здесь недавно.
Фобиан наблюдал за их движениями: они были уверенными и четкими, но в то же время плавными и аккуратными.
Он смотрел на движения светловолосого, который стоял рядом с ним, и старался делать также. Но он не успевал за ним, и не потому, что у него не получалось, а потому, что навязчивые мысли снова тормозили его. Он не мог переключиться на другое действие, пока не закончит одно с хорошей мыслью. В его голове, не по его воле, то всплывали образы смерти, то богохульные образы - и он мог по минуте растирать одно место на глине, пока не „нейтрализует” эту мысль - то есть не заменит её хорошей. А иначе, думалось ему, дурной образ обретёт жизнь или вообще наполнит собой его фигурку, и от неё будут исходить несчастия.
Он лихорадочно перебирал в своей голове эту смесь из образов, и его итак светлое лицо сделалось ещё бледнее, а взгляд стал напряжённо-растерянным.
Наконец ребята закончили работу - один Фобиан, не сразу заметив это, все стоял и разглаживал свою фигурку. Кто-то из ребят сказал другому:
- Помоги этому Иуде.
Фобиан поднял на сказавшего свои глаза цвета незабудок, в которых читался мучивший его вопрос: „За что?”.
- Не обижайся, я же пошутил. - как-то криво улыбнулся мальчик.