Гертруда посмотрела на него с кровати, где она развалилась с журналом Киносценарий в руках. Он положил свернутый пиджак на стул. Она не отводила от него взгляда.
Он сел рядом с кроватью на небольшой обитый сатином табурет. Ее рот был приоткрыт, глаза не моргали, в то время как она пыталась понять, что с ним произошло.
– Ты порезался, – сказала она и села на краю кровати. – Где это ты порезался?
– Через минуту я приму душ, – сказал он.
– Что с тобой случилось? Как ты порезался? Ты весь грязный.
– Я сидел там рядом с одним психом. Он начал на меня кричать.
– Почему, что ты сделал?
– Я ничего не сделал. Он увидел, что я не аплодирую. Ты же знаешь, я никогда не аплодирую.
– Так нужно было объяснить ему, – проявила недовольство она.
– Как ему вообще можно хоть что-то объяснить, такому как он? Они все были разгорячены. Ты знаешь, как это происходит.
– Там еще не закончили, да?
– Не знаю. – Он не мог поверить в это, – она сердилась на него.
– Ты не остался там до конца? Ты должен был быть там до…
– Они вытолкали меня оттуда.
Она моргнула. Появившееся на ее лице выражение он видел впервые. Лицо стало сварливым и жестоким, а губы набухли, как надутые пузыри. Он был так раздражен, что она на него сердится, что резко встал и начал раздеваться. Выражение ее лица не изменилось, когда он сбрасывал с себя брюки и туфли. Все его внутренности подступили ему к горлу.
– Не смотри на меня, – предостерег он, – просто я никогда не аплодирую.
Оставшись в одних трусах, он подошел к двери.
– Ты должен был аплодировать, – крикнула она.
– Не кричи, Гертруда, – повышая голос, ответил он.
– Боже праведный, ты ведешь себя как…
– Это свора психов! – разъяренно завизжал он… ругаясь, она выглядела так вульгарно.
Его гнев заставил ее отвернуться, и она легла на кровать спиной к нему. Через минуту он вышел в ванную комнату и стал под душ. Мыльная пена обожгла щеку и, посмотрев в зеркало, он увидел ранку. Она была не больше пореза при бритье, но этого было достаточно, чтобы что-то сжалось внутри него, и он снова ощутил унижение. Он был не из тех, кто привык к подобному обращению с собой.
Когда он вернулся в спальню, она продолжала лежать, не изменив положения. Он нашел чистое белье и носки и надел их, надел серую спортивную рубашку, которую она ему купила, а потом полосатые холщовые брюки. Она лежала на кровати не двигаясь, пока он не надел туфли, а потом перевернулась на спину и посмотрела на него.
– Зачем ты одеваешься? – из чистого любопытства спросила она.
– Мне же нужно одеться, чтобы выйти, правда?
– Куда ты собрался?
– Я скоро вернусь.
Он вышел из спальни, замедлил шаги на верхней площадке и прислушался к первому этажу. Он осторожно спустился по ступенькам, повернул в столовой и вышел из дома.
На небе была потрясающая луна. Он заметил это только сейчас. Было новолуние, и ужасно громко стрекотали сверчки.
Он быстро пересек свою лужайку и подошел к веранде Фреда. Наверху, в спальне у Фреда горел свет, но в остальном доме было темно. Поднявшись по кирпичным ступеням, он на цыпочках прошел по веранде и сел в низкое кресло-качалку рядом с входной дверью. Он находился в полной темноте. Он ни разу не качнулся.
Фред был на собрании. Он это знал. И он ничего не предпринял, чтобы помочь. Но он не был в ярости. Его сознание спокойно выпустило свои щупальца в улицу перед ним, в ее жестокую тишину, которая сейчас казалось, поднялась против него. Ему нужно было кое-что сделать, и он знал, что сделает это.
Из-за угла слева повернул автомобиль, и мистер Ньюмен взглядом проводил его приближающиеся фары. Он остановился перед домом, из него вышел Фред, но не уходил, а разговаривал, наклонившись к окну задней двери. В конце концов, он отошел, и автомобиль уехал и тогда он пошел по дорожке и поднялся на веранду. Он немного отпрянул в сторону, когда мистер Ньюмен сказал из темноты: – Фред, я хочу поговорить с тобой.
– Кто там? – сказал Фред, вглядываясь в сидящего в кресле мистера Ньюмена. Было ясно, что ему просто нужно время, чтобы собраться с мыслями, и он хотел сказать что-нибудь такое, что передаст его раздражение мистеру Ньюмена.
– Фред, это я. Присядь-ка на минутку. Сюда. – Он пододвинул ему другое кресло-качалку и Фред обошел его и сел.
Мистер Ньюмен был доволен, что додумался устроиться в темноте. Оба будут говорить откровеннее.
– Думаю, ты видел то, что произошло сегодня вечером, – начал мистер Ньюмен.
Фред наклонился и завязал шнурок на туфле. Он казалось, был абсолютно неповинен в коварстве. – Я слышал что произошло, но именно в этот момент меня не было в зале.
– Это произошло после начала собрания, – напомнил ему мистер Ньюмен.
Фред выпрямился и наклонился в кресле так, будто собирался встать и уйти. – Ну, ведь они не поранили тебя, правда?
– Меня немного порезали, – сказал Ньюмен. – И им удалось погнуть мои очки. – Его голос слегка дрогнул.
Фред, похоже, понял, что все будет не так просто, как он думал. – Хорошо, Ларри, ну что же ты хочешь? Это не моя вина, правда?
– Не будем об этом. Я не говорю о том, виноват ты или нет. Не будем об этом. Фред, я просто хочу, чтобы от меня отвязались.
– Случаются ошибки. Ларри, они были возбуждены.
– Это я как раз и понял. Но они не были возбуждены, когда разбрасывали мусор из моего мусорного бака.
– Это что они сделали? – неискренне изумившись, сказал тот высоким голосом.
– Фред, не валяй дурака. Я рассказывал тебе об этом.
– Да, Ларри, но ты же не будешь обвинять в этом ребят, я ничего не знал о…
– Да ты не мог не знать, Фред. Оба раза мусор был рассыпан по траве.
– Хорошо, чего же ты хочешь от меня.
– Фред, я хочу, чтобы меня оставили в покое. Я хочу, чтобы ты сказал им оставить меня в покое.
Фред не ответил. В темноте мистер Ньюмен не мог увидеть выражение его лица, так что он ждал и почувствовал, что произойти может все что угодно. Теперь ему было ясно, что он ужасно ненавидел Фреда. Он был мерзким лгуном, он был подлецом.
– Ну. Фред, что ты скажешь? – настаивал мистер Ньюмен. Он очень напряженно сидел в кресле.
– Ларри, ты говоришь так, будто я руковожу партией.
– У тебя достаточно высокое положение, чтобы заставить их вычеркнуть мое имя из списка.
– Какого списка?
– Списка евреев.
– Кто тебе сказал, что у нас есть какой-то список?
– Я знаю, что у вас есть список, и я хочу, чтобы ты вычеркнул меня из него.
– Ларри, как я смогу это сделать?
– Это уже ты знаешь, а не я. – Это было слишком неприятно, но он должен был сказать это, должен был. Ничего не будет сделано, пока он не скажет этого. – Фред, придумал бы чего-нибудь получше, чем делать из меня еврея.
– Ларри, никто не делает из тебя еврея.
– Никогда дважды не нападут на человека, если не убеждены, что он еврей. Не два раза.
– Сегодня вечером они просто были возбуждены.
– Фред, там не все были возбуждены. Этот скандал можно было так же легко остановить, как и начать.
– Я же сказал, что не был там, когда это произошло.
– Фред, а я говорю, что ты был.
– Хорошо, замечательно, значит я лгун.
– Фред, никто не называет тебя лгуном. Давай, садись, я хочу поговорить с тобой.
– Хорошо, но меня там не было.
Некоторое время они сидели молча. И тишина угрожала остановить ослабевающий поток красноречия Ньюмена, поэтому он заговорил несколько раньше, чем хотел бы.
– Я хочу, чтобы ты честно сказал мне кое-что. Они что, думают, что я и правда, еврей.
Фред помолчал. Мистер Ньюмен снова подумал, что хорошо, что все происходит именно так, в темноте.
– Ладно, Ларри, я скажу тебе. – Фред говорил, как будто сам не имел к этому никакого отношения. Его коварство вызывало у Ньюмена отвращение и ему захотелось ударить его.
– Как и во всякой большой организации, в нашей, есть определенная группа горячих голов. Без этого не обойдешься. Без таких людей не обойдешься, понимаешь?
– Да.
– Да, кое-кто обратил на тебя внимание. Я это признаю. Ты должен признать, что стал немного похож на иудея с тех пор, как начал носить очки.