Прежде всего машину водить надо очень осторожно, всегда пристегивать ремень безопасности и до миллиметра соблюдать правила дорожного движения. Глупо привлекать внимание полицейских банальными нарушениями. Кроме того, следует при каждой возможности смешиваться с толпой, никому не смотреть в глаза, не переходить на бег — даже после того, как все произойдет; одеваться прилично и ничем не выделяться. К сожалению, от солнцезащитных очков пришлось отказаться. Но он носит их с собой на всякий случай. И тренируется, стараясь придать своему взгляду отчужденность и невыразительность. Тем не менее, оставаясь наедине с самим собой, в машине или, еще лучше, в палатке, он дает волю ярости и не противится появлению у него этого взгляда, полного ненависти.
Лекюийе дома. Как только дверь за ним закрывается, он со всеми своими покупками спешит в палатку, не забывая прихватить по пути ножницы и тюбик клея. Усевшись по-турецки в тесноте своего вигвама, он кладет на колени каталог заказов и торопливо его листает, добираясь таким образом до раздела, посвященного детской моде. Девочки его не интересуют, а потому он сосредоточивается на одежде для мальчиков. Рассматривает все внимательно. Некоторые манекенщики ему нравятся. Взяв ножницы, он аккуратно вырезает у семи или восьми из них головы. В палатке жарко. Лекюийе в своем мире. Он закрывает каталог и берет порножурналы. С ними дело обстоит проще. Здесь вырезаются парочки, преимущественно гомосексуальные. Закончив, он подклеивает головы детей поверх к выбранным фигурантам. Результат поразителен, от него бросает в дрожь: тела взрослых в порнографических позах с головами десятилетних детей.
Да, он сумеет завершить свою коллекцию. Наконец-то. Это всего лишь начало. Сравнивая получившиеся картинки с фотомонтажом, выполненным двенадцать лет назад, он видит, что лица у детей теперь другие, а вот тела взрослых почти не изменились. Он рассматривает свою маленькую коллекцию, сделанную до тюрьмы: всего восемь двусторонних листов.
Лекюийе мастерит новые коллажи. Фото располагаются на страницах слева. Новые он помешает на следующие пять левых страниц. Те, что справа, остаются пустыми. Он листает альбомчик, возвращаясь к первым листам, и, закрывая глаза, проводит рукой по правым страницам, едва касаясь их, предаваясь чувствам и воспоминаниям. Эмоции охватывают его, он дрожит. Тогда он открывает глаза и спокойно захлопывает альбом. Он сказал своим демонам «да», трепеща от страха и желания одновременно. Он выходит из своего вигвама и, одетый, ложится на постель. Завтра ему снова предстоит идти к клиентам, а что будет дальше, никто не знает. Он засыпает глубоким сном, полным кошмаров.
В кабинете Венсана Кальдрона сидит молодая пара: обоим лет по двадцать, руки за спиной закованы в наручники. Кальдрон задает вопросы, юный лейтенант стучит по клавиатуре — вводит в компьютер показания девушки и молодого человека. Иногда он повторяет формулировки вслух, продолжая печатать, чтобы уточнить уже запротоколированные данные.
Людовик Мистраль присутствует при этом: стоит потихоньку за их спинами, прислонившись к двери. Процедура проходит свою последнюю стадию, пара делает признание.
— Да, я являюсь организатором вооруженного ограбления табачного магазина на улице Амло, — тихо произносит молодой человек.
В кабинете повисает тягостное молчание.
— Кто стрелял? — сухо спрашивает Кальдрон.
Можно было бы спросить так: «Кто в упор застрелил владельцев магазина из помпового ружья?» — но Венсан имеет большой опыт проведения дознаний; он тонкий психолог и знает, как много зависит от формулировки вопроса. Смысл один и тот же, но слова разные. Если выразиться слишком резко, тот, кто совершил непреднамеренное убийство, может замкнуться, осознав «истинную реальность» своего деяния. Услышав вопрос: «Кто стрелял?» — заданный бесцветным тоном, будто «просто для информации», пара переглядывается, тишина и напряженность становятся физически ощутимыми.
Лейтенант, уставившийся в монитор компьютера, знает, что допрос достиг решающего момента, и поэтому старается оставаться незаметным. Мистраль все время молчит. Являясь знатоком в такого рода делах, он, несомненно, одобряет тактику, избранную Кальдроном. А тот выжидает, понимая, что проявлять поспешность в подобном деле нельзя. У него есть сведения о совершивших вооруженное ограбление, но нет информации о том, кто стрелял. Свидетелей нет. Если у парочки хватит сообразительности, они могут направить фликов по ложному следу, измыслить некоего третьего подельника, известного им якобы только по имени, и его адрес им, дескать, неизвестен, — и тогда об установлении истины можно будет забыть. За активное участие в вооруженном ограблении полагается от семи до восьми лет, за убийство — двадцать.