Шли дни, но я никак не мог забыть мою Даю. Не было минуты, чтобы я не думал о ней. Но не выходил у меня из головы и тот треугольник в развалинах храма. Все это время я не переставал винить себя за то, что произошло. Видимо, я ошибся в расчетах, и девушка оказалась в каком-то ином пространстве. Быть может, это было как-то связано с тем злополучным треугольником…
В какой-то момент во мне поселилась надежда, что я смогу вернуть Даю, и я с небывалым рвением вернулся к заброшенной на время работе по расшифровке собранных мною по всей стране древних фолиантов. Я изучал их днем и ночью, практически ничего не ел, спал два-три часа в сутки. Когда мой организм был уже почти на грани физического и психического истощения, я наткнулся на нечто странное. Это была очень древняя рукопись, которая мало того что содержала текст на довольно редком древнеиндийском диалекте, но к тому же еще и была зашифрована.
Если б вы знали, сколько сил я потратил на разгадку ее смысла. Но мои усилия не пропали даром. Рукопись была составлена каким-то древним магом, и в ней он упоминал о треугольниках, изображение одного из которых так напугало меня. Маг писал, что эти знаки являются символами Ловцов Желаний. Именно так он их называл — «Ловцы Желаний».
Как я уже ранее упоминал, существует бесконечное множество пространств, пересекающих наш привычный мир. Подавляющее большинство из них при должном и умелом обращении не представляют угрозы для исследователя. Наоборот, они открывают неограниченные перспективы для пытливого и любознательного ума. Но есть также что-то неподвластное пониманию, с чем можно столкнуться при их исследовании. Вероятность этого, к счастью, ничтожно мала, но она все же существует. Автор рукописи предостерегал от каких-либо экспериментов с миром Ловцов Желаний, но все же дал некий ключ в этом направлении.
Маг писал, что у того, кто случайно или намеренно соприкоснется с миром Ловцов Желаний, практически не останется шансов избежать последствий. Мир их настолько непостижим, что уберечься не дано даже самому прозорливому человеческому уму. Тот же, кто ощутит это, вряд ли окажется в состоянии донести свои ощущения до других. Ловцы Желаний рано или поздно находят того, кто осмелился потревожить их пространство. Автор описывает, что символ треугольника свидетельствует о том, что Ловцы Желаний проникли в наш мир и идут по пятам несчастного, слишком далеко зашедшего в своем стремлении к познанию непознаваемого.
Проигнорировав все предостережения, я решил в тот же день воспользоваться формулой древнего мага. Двигало тогда мною лишь одно — невыносимая тоска по любимой женщине, подкрепляемая надеждой, что я, быть может, сумею ее вернуть. Я, правда, не представлял, как именно буду возвращать Даю, и поэтому безрассудно ринулся применять советы мага на практике.
Вечером я заперся в комнате, которую мы снимали, и последовательно выполнил все этапы, описанные автором рукописи. То, что вскоре последовало, невозможно описать… Сейчас я вам это рассказываю, а у меня скулы сводит от страха.
Если то, что я увидел тогда, и было миром Ловцов Желаний, описанным магом, то я готов поклясться, что согласился бы провести всю жизнь в аду, чем несколько минут в их мире! В тот вечер я всего лишь заглянул в слегка приоткрытую дверь и в одно мгновение познал ужас, какого не испытывал за всю жизнь. Я думал, что мой разум не выдержит, но каким-то чудом мне удалось это пережить. Через некоторое время я провалился в беспамятство…
Трудно сказать, как долго я спал, — усталость, накопившаяся за многие бессонные ночи, дала о себе знать. Когда я проснулся, то первым делом взмолился, чтобы произошедшее оказалось лишь сном. Я еще долго лежал, глядя в потолок и обдумывая пережитое, пока луч света, проникший в окно, не ослепил меня.
Я вдруг понял, что меня тревожит еще что-то, помимо последнего опыта с пространствами. Это была непривычная тишина. Мы с Даей снимали комнату в доме одной многочисленной зажиточной семьи. У них были дети разных возрастов. Помимо этого в доме жила прислуга. Привычное дело в это время суток — гам и суматоха, царящие в доме, к которым я за время проживания успел привыкнуть. Сейчас же стояла полная тишина: не слышно было даже животных за окном. Давящее, ничем не нарушаемое безмолвие, благодаря которому мне удавалось услышать биение собственного сердца. А оно у меня в тот момент колотилось как бешеное.