Эта негритянка Нэнси уже фигурировала ранее в рассказе Фолкнера "Когда наступает ночь". Рассказ кончался на том, что Нэнси пассивно ждала, что ее зарежет муж, знающий о ее изменах. Рассказ относился совсем к другому, более раннему времени, но Фолкнера это не смущало. "Это та же самая женщина, — объяснял он впоследствии. — Люди, которых я выдумал, принадлежат мне, и я имею право передвигать их во времени, когда мне это понадобится". Иногда он говорил: "Это лошади в моей конюшне, и я могу выпускать их, когда захочу".
В данном случае он выпускал "из конюшни" не только Нэнси, но и еще одну свою давнюю героиню. Его не оставляли раздумья о Темпл Дрейк из романа «Святилище». "Я начал думать, что может произойти с этой женщиной в будущем, — рассказывал он, — и тогда мне пришло в голову: а что может получиться из брака, основанного на тщеславии слабого мужчины? Чем это может кончиться? И неожиданно мне эта ситуация представилась драматической и заслуживающей исследования".
В течение многих лет Фолкнера не оставляла мысль, что многие нравственные и философские проблемы, затронутые им в романе «Святилище», оказались заслонены для читателя сенсационностью сюжета. В «Святилище» зло представало как явление космическое, существующее вне воли и нравственных убеждений человека, и тем самым как бы снимался вопрос об ответственности человека за содеянное им зло, о степени вины и наказания. Тот роман оставлял чувство безысходности, в нем не было и тени надежды на нравственное очищение человека, на способность человека осознать свою вину и принять на себя моральную ответственность.
Теперь Фолкнеру хотелось развить и углубить эти проблемы, опираясь на опыт, приобретенный им за прошедшие десятилетия, утвердить в новом произведении веру в то, что человек может вынести все и преодолеть, выйти победителем в борьбе с самим собой.
Так родился замысел соединить в одном сюжете, в едином узле судьбы двух женщин — проститутки негритянки Нэнси и респектабельной замужней дамы Темпл Стивенс, в девичестве Темпл Дрейк. Это ее шестимесячную дочку задушила Нэнси.
Во второй картине Фолкнер выводил на сцену родителей погибшей девочки — Темпл и ее мужа Гоуана Стивенса. Читатель, конечно, помнит этого молодого джентльмена по роману «Святилище». Да, это он тогда увлек молоденькую студентку из хорошей семьи, Темпл Дрейк, на автомобильную прогулку, напился, разбил машину, попал вместе с Темпл в усадьбу Старого Француза, где обосновалась банда гангстеров и бутлегеров, струсил и сбежал, бросил Темпл на произвол судьбы. Читатель помнит и то, что произошло потом с Темпл — как ее изнасиловал гангстер Пучеглазый, увез в Мемфис и запер там в публичном доме, где она провела более месяца.
Потом Гоуан Стивенс решил искупить свою вину и женился на Темпл, у них родился сын, а с полгода до описываемых в пьесе событий еще и девочка.
Представляя в авторской ремарке ко второй картине своих героев, Фолкнер ограничился всего несколькими незначительными словами о внешности Темпл, но счел необходимым дать довольно подробную характеристику Гоуану Стивенсу: "Таких, как он, немало развелось на Юге Соединенных Штатов между двумя мировыми войнами; единственные сыновья богатых родителей, эти люди с детства пользовались всяческими благами, в студенческие годы жили с комфортом в меблированных квартирах или отелях больших городов, учились в лучших университетах Юга и Востока страны, состояли членами самых модных спортивных клубов. Затем обзавелись семьями, без особых хлопот занимали видные посты в деловом мире и прилдано справлялись со своими обязанностями в сфере финансов, валютных и биржевых операций".
Фолкнер знакомит зрителей с четой Стивенсов в тот момент, когда они возвращаются в свою квартиру после заседания суда, где Нэнси была приговорена к смертной казни, которая должна состояться через четыре месяца. Вместе с ними приходит и дядя Гоуана, Гэвин Стивенс, адвокат, защищавший Нэнси.
В этой сцене Темпл предстает перед зрителем в обличье пострадавшей матери. Казалось бы, все правильно, так и должно быть. Но во всем ее поведении ощущается фальшь, и читатель начинает понимать, что это только маока, за которой скрывается нечто терзающее душу Темпл. Это понимает и Гэвин Стивенс, который выступает в этой ситуации не как противник Темпл, добивающийся правосудия, а как воплощение совести Темпл, он хочет, чтобы она рассказала всю правду о том, что произошло в ту ночь, когда Нэнси задушила ребенка, и тем облегчила свою душу. Но Темпл не хочет признать своей ответственности за то, что произошло. Воспользовавшись тем, что ее муж вышел из комнаты, Темпл выспрашивает у Гэвина, что ему известно. Она не допускает мысли, что Нэнси не рассказала своему адвокату ничего из того, что она знает. И когда она убеждается, что Нэнси действительно ничего не рассказала, она в ужасе шепчет: "Боже мой! Неужели она ничего не сказала? Не верю. Вам, значит, ничего не известно, и, стало быть, это я, я должна рассказать?.. Нет, нет, не могу поверить. Это невозможно!"