"Этот дом был известен, как Губернаторский дом, потому что естественно, что со временем он дал, или, на худой конец, породил губернатора — Квентина Маклагана, и назывался так даже после того, как он породил генерала Джейсона Ликургуса II, который потерпел поражение при Шилоне в 1861 году и еще одно поражение, хотя и не столь тяжелое, у Ресаки в 1864 году, который в первый раз заложил в 1866 году еще не тронутую квадратную милю приехавшему из Новой Англии саквояжнику после того, как старый город был сожжен федеральным генералом Смитом, и новый городок, который в свое время будет заселен главным образом не потомками Компсонов, а Сноупсов, стал захватывать и откусывать куски этой мили, так как потерпевший поражение генерал прожил следующие сорок лет, продавая участки этой земли, чтобы сохранить закладную на остальную часть, и в один прекрасный день в 1900 году спокойно скончался на армейской походной койке в охотничьем и рыбацком лагере на реке Талахачи, где он проводил большую часть своих дней".
Так в одной фразе Фолкнер сконцентрировал многолетнюю мучительную историю развала бывших плантаторских владений, историю обнищания и деградации, явившуюся следствием поражения Юга в Гражданской войне и отмены там рабства. Вновь, как и в истории семьи Сарторисов, прочерчивается — здесь пунктирной линией — линия нравственного измельчания, вырождения рода — от деятельного, сильного характера пионера, пришедшего на эти девственные земли и создавшего себе здесь состояние, уважаемое имя, положение в обществе, до его потомков, растерявших все.
В романе "Шум и ярость" читатель знакомится уже с сыном генерала Компсона, адвокатом Джейсоном III, отцом трех сыновей и одной дочери, которые и оказываются главными героями романа. Перед читателем предстает умный, циничный и слабый человек, сидящий "весь день с графином виски и разрозненными и замусоленными томиками Горация, Ливия и Катулла, сочиняя (как говорили) едкие сатирические эклоги как на покойных, так и на здравствующих своих сограждан".
Если первый Компсон был, как говорил о нем Фолкнер, "смелый, жестокий человек, пришедший на Миссисипи как свободный охотник, чтобы хватать где и когда возможно", то у адвоката Компсона нет ни сил, ни желания бороться с обстоятельствами, это человек, нашедший для себя спасительное убежище в убеждении, что жизнь человеческая бессмысленна. Его философия раскрывается в воспоминаниях Квентина: "Отец тому единственно учил нас, что люди всего-навсего труха, куклы, набитые опилками, сметенными с мусорных куч, где все прежние куклы валяются и опилки сыплются из ничьей раны в ничьей боку". В другом случае мистер Компсон говорил Квентину о смысле человеческого существования: "Победить не дано человеку. Даже и сразиться не дано. Дано лишь осознать на поле брани безрассудство свое и отчаяние; победа же — иллюзия философов и дураков".
Мистер Компсон сумел внушить своему сыну Квентину величественные представления о фамильной чести, о рыцарском кодексе поведения, якобы унаследованные от довоенного плантаторского общества, но он же при этом продал гольфклубу последний кусочек знаменитой компсоновской мили, оставив своих детей фактически без средств к существованию.
Но при всей слабости мистера Компсона, при всем его безразличии к жизни в нем была доброта и сочувствие к детям.
А вот рядом с ним маячит фигура его жены Кэролайн Компсон, урожденной Баском. Это вздорная, неумная женщина, напичканная множеством предрассудков.
Более всего на свете миссис Компсон озабочена утверждением родовитости Бэскомов. Это принимает разные формы — она часто подчеркивает знатность семьи Компсонов по сравнению со своей, действуя по принципу "уничижение паче гордости", а порой, наоборот, отстаивает благородство своей крови. Так, например, говоря об идиотизме своего сына Бенджи, она не находит ничего лучше следующей пошлейшей и безнравственнейшей сентенции: "Я думала, Бенджамин достаточная кара за все мои грехи. Думала, он мне в наказанье за то, что я, поправ свою девичью гордость, вышла за человека, считавшего меня себе не ровней… Мы низкородны, мы всего лишь Бэскомы". А в иной ситуации, когда мистер Компсон подтрунивает над ее братом Мори Бэскомом, ничтожным фатом и приживалом, она с раздражением одергивает его: "Неуместные шутки. Наш род ни на йоту не хуже вашего компсоновского".