Ее Императорскому Величеству угодно подписать желаемую Венским Двором декларацию. Оная на сих днях е отдана будет князю Лобковичу, при министериальной записке, которая еще теперь не изготовлена, и которую к вашему сиятельству в свое время отправлю.
Можно сказать, что князь Кауниц во все нынешнее дело распорядил меры свои так неудачно, возненавидел нас и возгордился толь безрезонно, переменил свою систему так скоропостижно, что чрез все сие заслуживает он лишиться эстимы всего разумного света. Гордость злобная всегда нестерпима: но гордость, пременившаяся вдруг в смиренную низость, достойна посмеянил и презрения! Прибывший вчера из Бердина к графу Сольмсу курьер привез от Короля весьма любопытные пьесы, в коих Его Прусское Величество, своим манером, отдает всю справедливость странному поведению князя Кауница. Жалею, милостивый государь, что на сей почте не успеваю сих бумаг послать к вашему сиятельству, но на будущей стараться буду оное исполнить.
О Венских условиях с Турвами, по начатии сей войны, были здесь разные известия; но ныне конфедентно сообщена нашему Двору от Английского посла копия с конвенции Австрийцев с Турками. Хотя за достоверность сей пиесы ручаться не возможно, однако, для любопытства вашего сиятельства, включаю здесь ее, на нага язык переведенную.
На сих днях, получена здесь из Первой Армии реляция, с которой копию здесь поднося, с глубочайшим почтением в сердечною преданностию, навсегда имею честь быть.
В С.-Петербурге, 6-го марта 1772.
Сиятельнейший Граф
Милостивый Государь!
Исполненное милости и доверенности письмо вашего сиятельства, от 12-го числа сего месяца, я имел честь получить, и приношу за свое нижайшее благодарение.
Нельзя лучше изобразить характера князя Кауница, каким ваше сиятельство его представляете; но при всем том, положа за правило, что всякий и совести не имеющий человек остается тогда при своих обязательствах, когда в тон находит свой интерес, нельзя усомниться, чтобы Кауниц не прямодушно вступал теперь с нами в общее дело. Всеконечно, милостивый государь, трактуя с таким человеком, не надлежит выпускать из глаз осторожности, но оная и наблюдается потольку человечески возможно.
Новые депеши, привезенные из Вены майором Тирем, имею честь включить здесь вашему сиятельству, равно как и еще некоторые пиесы, достойные внимания вашего.
Простите мне, милостивый государь, что в приложении, отправленном на прошедшей почте, под № 4, забыто заглавие, которому надлежало быть такову: Копия с письма Его Сиятельства Графа Никиты Ивановича, к Посланнику Князю Голицыну, в Гагу.
Господин Ассеберг прислал к вашему сиятельству письмо свое. Как оное, так и изготовленный от вас ответ имею честь приложить, по приказанию его сиятельства графа, братца вашего. Если вы, милостивый государь, изволите подписать его и прислать ко мне, то я с первою же почтою к господину Ассебергу его отправлю.
С глубочайшим почтением и ненарушимою преданностию, всегда имею честь быть.
В С.-Петербурге, 20-го марта 1772.
Сиятельнейший Граф
Милостивый Государь!
К сердечному моему удовольствию, имел я счастие получить милостивое письмо вашего сиятельства, от 19-го сего месяца, за подписанием собственной руки вашей. Позвольте привести за оное нижайшее благодарение. На прошедшей почте, не имел я чести писать к вашему сиятельству, сколько на крайними недосугами, столько и за тем, что не имел я ничего сообщить вам, милостивый государь. Почта из Германии, за дурными дорогами, пришла трое сутки позже обыкновенного, так что газеты, которые надлежало отправить к вашему сиятельству в пятницу, принужден теперь только отправить.
По делам нет никакого нового происшествия, но некоторые пиесы для любопытства вашего здесь включить честь имею. Ведая же, что вы, милостивый государь, желаете иметь коллекцию творений Князя В. М., прилагаю здесь точные копии с последних его реляций, К будущей почте доспеют у меня некоторые переводы с пиес, примечание заслуживающих.
С глубочайшим почтением и ненарушимою преданностию во вею жизнь мою пребуду.
27-го марта 1772.
Сиятельнейший Граф
Милостивый Государь!
Принося должнейшее и искреннейшее благодарение вашему сиятельству, за милостивое письмо, от 26-го марта, нижайше прошу извинить меня в том, что я пропустил прошлую почту, не писав ничего вашему сиятельству. Стечение важнейших дел, занимающих, можно сказать, всякую минуту моего милостивого шефа, заняло и все мое время в исполнении его повелений, по долгу звания моего. Истинно, милостивый государь, тому уже с неделю, как ни днем, ни ночью нет отдохновения! Чему доказательство и служит то, что я принужден был пропустить почту, не писав к вашему сиятельству, и не исполнив тем сердечного долга моего. Сверх же того, извинит меня пред вами настоящая большая моя, под 7-ю нумерами, экспедиция к вашему сиятельству. По оной, вы сами заключить уже изволите, сколь стечение дел у нас велико. Но прежде, нежели объясню я вам, милостивый государь, каждый нумер моих приложений, позвольте мне служить должным ответом, с сердечною моею откровенностию, на последнее письмо ваше, наполненное выражениями ко мне милости и доверенности вашего сиятельства. Комиссия о исследовании преступления Пушкиных и до ныне продолжается. Оба они повинились так как и Сукин, другие же или никто не приличились, или имена их так тайно содержатся, что узнать о том никаким образом не возможно.