В Петергофе, 4 Августа 1772.
P. S. Сей момент получено известие, что Турецкие Послы приехали и были у наших, а наши у них с визитами, и разменялись полномочиями.
Сиятельнейший Граф,
Милостивый Государь!
К величайшему моему сожалению, две почты сряду не имел я счастия писать к вашему сиятельству; одну, за случившеюся у меня головною болезнию, а другую, для того, что, получа известие о заражении Клина, не успел я решиться на способ, чрез который бы письма мои могли мимо Клина доходить верно до рук ваших. Сей способ теперь известен вам, милостивый государь, через письмо его сиятельства, братца вашего. Став таким образом уверен о безопасности переписки, которую инею честь вести с вашим сиятельством, продолжаю по делам мое доношение, но прежде, нежели начну оное, позвольте принести вам нижайшее мое благодарение, за два милостивые письма ваши, от 17-го и 24-го прошедшего месяца.
В ответ на первое из оных, не останется более, как токмо донести вашему сиятельству, что самый опыт доказывает справедливость ваших рассуждений. Зависть Венского Двора к успехам нашим есть очевиден; но не всякой зависти удается самым делом исполнять свои вредные желания. Может быть, не удается и сему гордому Двору положить преграду нашему вожделенному миру. По крайней мере кажется, что и самому Богу нельзя попустить, чтоб злоба торжествовала, а кровь невинных явилась. Что же надлежит до особы его сиятельства, братца вашего, то излишнее мне было изъяснять вам, все мое усердие к славе его, но не могу же, милостивый государь, то оставить без ответа, что вы мне сказать изволили, как брат его, и в самое тоже время, как беспристрастный человек. Без сомнения, больших людей честолюбие состоит в приобретение себе почтение тех, кои сами почтенны, и которых во всем свете, конечно, мало. Впрочем, хула невежд, которыми свет столько изобилует, не может оскорблять истинных достоинств, равно как и похвала от невежд цены оным не прибавляет. Сие привело мне на мысль два стишка г. Сумарокова, заключающие в себе сию истину:
Достоиной похвалы невежа не умалит;
А то не похвала когда невежи хвалят.
Дальнейшее происшествие известной вам визирской переписки оправдало совершенно благоразумное примечание вашего сиятельства, которое во втором письме вашем найти я честь имел. Из приложений, о коих упомяну я ниже сего, изволите усмотреть, что посланная с Ахметом бумага, кроме некоторого нам предосуждения, ничего не произвела. Здесь же, по сей материи, следует копия с письма графа Г. Гр. Хотя в самом деле, за будущее ручаться не возможно, однако Турецкое изнеможение, вступление Австрийцев в общее с нами согласие и самая справедливость дела нашего подает причину надеяться, что мир заключен будет по положенному основанию, каким бы самодуром на конгрессе поступлено не было.
Вам, милостивый государь, из прежних писем моих уже известно мнение мое, о воздавании справедливости от публики великим людям. Сколь то правда, что беспокойство ваше, в рассуждении сего, происходить от нежности братского дружества; столь, если смею сказать, мало основательно сие беспокойство ваше, и потому одному, что вся Европа, не говоря уже об Отечестве нашем, знает, кто правит делами и кто мир делает. Словом, как бы фавер не обижал прямое достоинство, но слава первого исчезает с льстецами в то время, когда сам фавер исчезает; а слава другого – никогда не умирает.