Выйдя ну улицу, огляделся. Фонарь еще не горел, но зато в окнах аварийного дома тихо вспыхивали золотые огоньки, слышался слабый смех, прерываемый кашлем. Зрители готовились стать участниками церемонии, разбавляя кровь горячей жидкостью, что полнилась синтетическими ядами удовольствий последних часов, минут, секунд.
Не доходя до угла дома, я ощутил его присутствие. Пёс нисколько не удивился моему появлению, а даже наоборот – приветственно гавкнув, он нетерпеливо посмотрел в небо, точно сверился с природным циферблатом, резко обернулся и повёл меня вчерашним путём. В сгущающейся мгле окраин эти окольные тропы выглядели совсем пугающе. Вчера ночью я не видел большую часть этих декораций, лишь очертания и намёки на признаки разложения неживой материи, но теперь в этой сине-оранжевой дымке уходящего дня разруха распустилась передо мной тропическим цветком: пёстрым, несимметричным и зловонным. Переступая лужи зеленоватой жидкости, задевая плечами рыжие кирпичные стены, я протискивался дальше, вглубь этой нищеты и запустения. Собака бежала впереди, размахивая белым кончиком хвоста, точно гипнотизерским маятником. Ритм её шагов также мог бы ввести в транс, если бы не нескончаемая потребность смотреть себе под ноги, дабы не угодить в очередную яму, заполненную стеклом и шприцами. Проходя позади некоторых домов, я ощущал запах еды до того тошный, что было страшно подумать, кого этим собирались кормить. Несколько раз я ощутил запах горящих проводов, где-то пахло разложением некогда живой материи, но останки существа скрывались под горой бытового мусора. Однако символы и знаки приближающегося конца не смущали разума, не колебали настроя. Меня ждала ритуальная ночь, на которую я записался церемониймейстером в тот день, когда ощутил нутром вибрации фиолетового фонаря. Теперь это казалось очевидным. Бездомный почти все сделал, остался последний шаг. Последний взмах. Последний стон. К этому почти все готово: зрители уже сейчас погрузились в тревожные наркотические сны, а к тому моменту, как я приду, он станут Его верными слугами. Именно они положат алый ковёр к Его стопам, когда он наконец облачится в плоть нашего мира.
Добравшись до промзоны, я больше не нуждался в четырехлапом проводнике, он и сам это понял, а потому остался ждать у забора. Я прошёл мимо бетонных усыпальниц до нужной мне безликой постройки с единственным окном. Только я подошел к двери, она открылась, из темноты сооружения появилась рука. Я протянул сумку, железный страж принял её и громко брякнул, оставив меня наедине с тонкой полоской неба между бетонным забором и крышей. В этой небесной дороге мне виделись кружащие спирали, чуть задетые фиолетовым цветом. Они распадались, сливались, дробили друг друга и переплетались, чтобы потом снова пропасть.
Дверь открылась, когда в ночном небе больше не было возможности увидеть ничего, кроме сияющего лунного ногтя. Я принял сумку. Она стала тяжелее на несколько килограммов и её раздуло от какого-то круглого объекта, что поместили внутрь. Кажется, она была мокрой снизу, ведь я ощутил, как моя штанина пропиталась тёплой жидкостью, но времени проверять уже не было. Стоило поспешить, чтобы зрители успели превратиться в участников. Всю дорогу до дома я слышал шёпот, что подгонял меня, а местами и наставлял. Шёпот этот был мне не знаком, но говорил он точно старый наставник, спорить с которым не было ни желания, ни сил. Иногда шепчущий начинал рассказывать о других мирах, для которых наш мир лишь суть обеденный стол, в лучшем случае – обеденная зала в трактире. Но он быстро возвращался к деталям ритуала, что мне предстоял.
Собака все это время бежала чуть впереди и лишь один раз на обратной дороге нарушила сакральное звериное молчание, прервав шепчущего. Возле трансформаторной будки пёс резко ушел направо и стал призывать меня. Я заглянул за будку и увидел там стремянку бездомного. Шепчущий похвалил собаку за внимательность и четырехлапый привстал на задние лапы, и опёрся руками на сумку. Но тут шепчущий отругал собаку, ведь в сумке еще лежало последнее стекло, которое нельзя было повредить, ибо тогда церемонию пришлось бы отложить до наступления следующего благоприятного цикла внеземных светил, что открывали незримые двери для ужасов немых пустот.