— И Фонд выиграл бы.
— Да, но это необязательно будет легко. Может, это и будет кризис, и мы сможем воспользоваться его преимуществами, чтобы пойти на компромисс с деспотами из Фонда. В худшем случае, они надолго забудут о нас, и мы сможем строить дальнейшие планы.
— Что ты думаешь, Тори?
Торан слабо улыбнулся и дернул себя за карий завиток, упавший ему на глаза.
— То, как он это описывает, выглядит логично, но кто же этот Мул? Что ты знаешь о нем, Ранду?
— Пока ничего. Для этого мы можем использовать тебя, Торан. И твою жену, если она захочет. Мы уже говорили об этом, твой отец и я. Мы тщательно все обсудили.
— Каким образом, Ранду? Чего вы хотите он нас? — Молодой человек бросил быстрый вопрошающий взгляд на жену.
— У вас был медовый месяц?
— Ммм, да… если назвать путешествие из Фонда медовым месяцем.
— Как насчет чего-нибудь получше на Калгане? Это субтропики, пляжи, водные виды спорта, охота на птиц — как раз для отдыха. Это около семи тысяч парсеков — не так уж и далеко.
— А что на Калгане?
— Мул. Его люди, по крайней мере. Он занял его в прошлом месяце, без боя, хотя военный правитель Калгана передал по радио угрозу превратить планету в ионную пыль, прежде чем оставит ее.
— И где теперь военный правитель?
— Нигде, — сказал Ранду, пожав плечами. — Что скажешь?
— Что нам надо будет делать?
— Не знаю. Фрэн и я старики, мы — провинциалы. Почти все торговцы с Гавена провинциалы. Даже ты так говоришь. Наша торговля очень ограничена, и мы — не Галактические скитальцы, как наши предки. Заткнись, Фрэн! Но вы знаете Галактику. Бэйта, к тому же, говорит с красивым акцентом Фонда. Нам хотелось бы узнать лишь то, что вы сможете выведать. Если вы заведете связи… Впрочем, мы этого и не ждем. Предположим, вы все обдумаете. Вы можете встретиться со всей группой, если захотите… но нет, не раньше будущей недели. Вам нужно время, чтобы отдышаться.
Воцарилась тишина, а потом Фрэн завопил:
— Кто еще хочет выпить? Я имею в виду, кроме меня?
12. Капитан и Мэр
Капитан Хан Притчер не привык к окружившей его роскоши, но тем не менее, она произвела на него впечатление. Самоанализ, как нечто абстрактное, приводил его в уныние — как и любая философия или метафизика, не связанная напрямую с его работой. Это помогало.
Его работа в основном заключалась в том, что Военное Ведомство называет «разведкой» и «слежкой». И к сожалению, несмотря на назойливую телевизионную болтовню, «разведка», «шпионаж» и «слежка» являются по своему характеру грязной работой постоянного предательства и торговли убеждениями. Общество оправдывает ее, если она ведется в «интересах государства». Но философия, казалось, всегда приводила Капитана Притчера к убеждению, что по такому святому поводу общество в целом всегда быстрее успокаивается, чем совесть отдельного индивидуума. Он боялся философии.
А сейчас, в роскошной приемной Мэра, его мысли невольно снова обратились к себе.
Постоянно кто-нибудь опережал его в повышении — даже не обладавшие такими способностями, как он, — и казалось, именно это им и помогает. Он выдержал нескончаемый поток нареканий и дисциплинарных взысканий и пережил все с честью. И упрямо придерживался убеждения, что несоблюдение субординации во имя этого святого «интереса государства» еще будет когда-нибудь наказано.
Итак, он был здесь, в приемной Мэра, с пятью солдатами почетного караула и с предчувствием военного трибунала.
Тяжелые мраморные двери бесшумно распахнулись, открывая атласные стены, красное пластиковое ковровое покрытие и еще одни мраморные двери, покрытые металлом с внутренней стороны. Два чиновника, одетые в строгие прямые костюмы по моде трехсотлетней давности, вышли из дверей и провозгласили:
— Аудиенция Капитану Хану Притчеру из Службы Информации.
Они отступили в церемониальном поклоне, а капитан прошел вперед. Его эскорт остался у внешних дверей, а он вошел во внутренние.
По другую их сторону в огромной комнате, до странности простой, за большим столом, до странности угловатым, сидел маленький человечек, почти потерявшийся в этой необъятности.
Мэр Индбур — третий, носящий это имя по прямой, — был внуком первого Индбура, жестокого и выдающегося, продемонстрировавшего свои лучшие качества, эффективно захватив власть. Подобные впечатляющие действия были возможны лишь после его указания положить конец последним смехотворным рудимента свободных выборов. И при еще одной, более достойной способности: установить относительно спокойное правление.